Я с трудом на руках поднялась и побрела к выходу, понимая, что меня ждут…

В полутемном соборе горели таблички EXIT; я вышла, зажмурившись, на яркий солнечный свет и обнаружила, что меня никто не ждет. На улице никого.

Опять в панике, я вернулась в темноту собора и стала искать в спешке другие выходы.

Лишь в третьем выходе я увидела ожидавшую меня группу и руководителя с трясущимися руками.

Видимо, я так выглядела и была бледна как смерть, что меня никто ни о чем не спросил.

Позже человек, исполняющий функции надсмотрщика, сказал мне: «Я был уверен, что ты останешься в Париже, и скорее в последний день…» Это сулило ему увольнение с работы и даже лишение членства в партии. Чаще всего эту роль играли люди доверенные, за что поездка за границу для них была бесплатной или сильно льготной.

В Париже состоялась встреча, давшая начало интересному долгому знакомству.

Обедая и ужиная в Париже в одном и том же ресторане с другими группами из России, мы коротко общались.

Один седовласый товарищ (мы еще господами не были) пригласил меня походить по Парижу ближе к полуночи после их программы, да и нашей (не такой важной, как у этой группы представителей высокого искусства). Практически все четыре дня и ночи мы, счастливые туристы, не спали, боясь тратить драгоценное время.

Мы договорились. Он спросил мое имя, я назвалась Тиной, как называли меня друзья.

Полное имя и фамилию побоялась дать почему-то; оговорили место и время встречи (как было возможно жить и функционировать без мобильных телефонов, уже даже не представляю).

Его имя я не спросила. В этой группе они были все такие важные!

Но встреча не состоялась. На следующий день он не хотел смотреть в мою сторону, и мы с «товарками» (две профессорские жены; мы вместе жили в одной комнате и гуляли по городу) подскочили к нему, я извинилась, они подтвердили правдивость моих оправданий, и он простил.

Это был последний вечер в Париже для всех — мы возвращались в Москву, его группа летела в Амстердам и потом куда-то еще. Мы опять не встретились…

Примерно через месяц зазвонил мой рабочий телефон — спрашивали меня. Абонент представился, но голос и имя-отчество были мне незнакомы. И вдруг слышу: «Плохо же вы вели себя в Париже!»

Я онемела. Мои волнения по поводу маленьких невинных приключений оправдались! КГБ!

Думаю: так, меня обвинят в антисоветчине, аморальном поведении и могут посадить в тюрьму.

Что же будет с дочкой? Без отца, без матери. Сразу представила дочку-сироту, которую отправят в детский дом!

Но вспомнила, что как раз в Париже, кроме опоздания из Собора Парижской Богоматери, все было кристально чисто и невинно — ни общения с иностранцами, ни нарушений в моральном поведении не было.

После паузы осторожно пытаюсь выяснить почему. В ответ услышала: «Вы не пришли дважды, и я вас так долго искал! Меня зовут Эдуард Борисович, и я директор Большого концертного зала Москвы».

Я горько пошутила: «Вот вы как раз мне и нужны сейчас!» Он вскинулся: «Ты развелась?»

И на мой ответ, что я овдовела и у меня дочка, после паузы он сказал: «Вы теперь скучать не будете!»

Я несказанно удивилась звонку и тому, как он нашел меня, зная только мое неполное имя.

Много позже, когда мы уже подружились, он рассказал мне как: смешно, но без КГБ не обошлось.

У него был там приятель на высокой должности, и его попросили найти женщину по имени Тина, которая была в Париже такого-то числа. Ему нашли Альбину из нашей группы, он позвонил ей, и она сразу поняла, о ком идет речь, и дала мой телефон.

Действительно, Бог послал мне этого человека для покровительства и помощи безо всякой компенсации с моей стороны. Мы с дочкой были на всех значительных концертах, кинофестивалях и вечерах и сидели в директорской ложе. Рядом часто находилась его жена, и всё было абсолютно пристойно и по-дружески. Он помогал во всех трудных вопросах, например доставал билеты на поезд, что было порой невозможно без знакомства. Стал просто Санта-Клаусом в нашей с дочкой жизни. Для меня эта опека и защита были необходимы. Мы сохранили дружеские отношения надолго, и он, разведясь с женой, уехавшей в Израиль, привел ко мне новую жену для знакомства.

Судьба этого доброго человека сложилась, думаю, трагично. Обладая грандиозной энергией, он открыл первый в Москве успешный кооперативный магазин в центре города, и его обложили данью бандиты, в частности и те, кто промышлял под крышей Кобзона (с которым он дружил!). Но, как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь! Он вовремя не расплатился, хотя причины были уважительные. «Люди бизнеса» ждать не хотели. И его практически стерли с лица земли, отжав магазин. Его украли, держали в подвале, били, отняли машину, потом квартиру, и в конце концов он исчез. У него отобрали всё. Видимо, и жизнь. Такое было время!

Через месяц после похорон мужа, после возвращения из Туниса — Алжира — Парижа я вышла на работу в институт, где я создала лабораторию и писала диссертацию.

Глава 4

Вернувшись из заграничной поездки, я одарила маму и дочку подарками; теперь мне предстояло возвращаться к повседневной жизни и работе, но уже в качестве вдовы с кучей трудно решаемых проблем. Прошел месяц после похорон мужа.

Выйти на работу в институт, где я создала лабораторию, оказалось не просто — нужны были силы для сочувствия, любопытных взглядов, шепота за спиной, равнодушных соболезнований.

Справилась.

Моя жизнь кардинально изменилась — теперь я все должна была организовывать и делать САМА!