— Я тебе кое-что расскажу, но обещай никому не говорить, хорошо? — сказала Клотер и прижала палец к своим губам.

— Конечно! — ногтем большого пальца я зацепила передний зуб, давая таким образом клятву. Клоттер хихикнула и тут же повторила этот жест.

— Наш священник раньше был на стороне повстанцев. Они до сих пор иногда приходят в наш приют тайком. Никто не знает, но по ночам мне часто страшно спать одной. Я просыпаюсь и иду в комнату к одной из сестер. И бывает, что я слышу, как они приходят к нему.

Я широко раскрыла глаза.

— Повстанцев? Но почему ты решила, что это они?

— Я узнала одного из них. Моя мама… Она была с ними заодно, затем ее убили в стычке с кавалерией. Этот дядя, кажется, его звали Берналь, часто приносил мне фрукты.

Я пробормотала:

— Вот дела! Ты слышала, о чем они говорят?

Клотер покачала головой.

— Нет, я боюсь, что кто-то заметит меня. Святой отец очень добрый, но если они прознают, то я боюсь, что они могут отдать меня дракону. Ведь он на их стороне!

— Что? — чуть не закричала я. — Ты это придумала сама, признайся?

— Нет-нет, я честно говорю. Дракон появился после смерти Матильды. Тогда священник ходил в гиблые места за Болото. Я не знаю, что он там сделал, только когда он вернулся, то вскоре пошел дождь. Очень сильный. И той же ночью к нам постучал в дверь незнакомец. Я проснулась и спряталась под лестницей, оттуда все и видела. Мужчина был ранен, а вместо одной руки у него висело подбитое крыло, знаешь, как у пернатой ящерицы. Я думаю, это был дракон. После той ночи падре отправился в Ватикан, а вернулся уже назначенным святым отцом.

Мне нужно было переварить информацию, я оперлась о ствол дерева и помассировала виски пальцами.

— Клотер, если ты не врешь и не придумываешь, ты дала мне то, ради чего я здесь!

— Значит, ты шпионка? — воскликнула Клотер и тут же закрыла рот обеими руками. Я испуганно выглянула из ветвей, надеясь, что ее никто не слышал. Издали раздавался треск ломаемых сучьев из-под топора, а больше никого не было видно. Хотя мне вдруг показалось, что я что-то видела в одном из окон. Там кто-то стоял, но тут же поспешил скрыться, впрочем, окна все равно находились слишком далеко, даже если кто-то за нами и наблюдал.

— Я не шпионка, но мне нужно раздобыть кое-какую информацию, — прошептала я, возвращаясь под сень дерева. — И помни о нашем соглашении, — я еще раз чиркнула ногтем о зуб.

Клоттер радостно закивала, довольная общей тайной.

— Можно ты побудешь моей мамой, пока ты здесь? — девочка вдруг обняла меня. На мгновение я замерла, а затем обняла ее горячо в ответ, впуская новые незнакомые чувства в свое сердце.

— Клотер! — раздался строгий голос, и я узнала голос Агриппины.

— Это настоятельница, — тихо сказала Клотер. — Она тут за всеми следит.

Я понимающе кивнула и добавила.

— Нам нужно выходить, она знает, где мы.

— Клотер! Иди завтракать! Кому я сказала, несносная девчонка.

Я раскрыла ветви и высунулась наружу. Настоятельница уже подходила к нам и брови ее были нахмурены.

— О чем вы там беседовали? — недовольно спросила она. — Завтрак стынет. Я же предупреждала, что каждый, кто живет, даже временно, в стенах приюта, должен соблюдать правила.

— Простите, мы слегка заигрались. Это я виновата. Клотер не при чем, — взяла я вину на себя, отряхивая свое одеяние и передник Клотер от пыли и листьев.

Настоятельница грозно и с подозрением на нас взглянула, затем кивнула головой в сторону здания.

— Пойдемте. И никуда не отлучайтесь от приюта. Сами знаете, какая опасность нам всем грозит. Только в стенах господних мы надежно укрыты.

Она пошла вперед, а мы с Клотер переглянулись и закрыли себе рты руками, чтобы не рассмеяться. Теперь у нас была общая тайна и она нас согревала изнутри.

Глава 8

После завтрака все отправились заниматься своими делами. Клотер от меня не отходила ни на шаг, что конечно же не ускользнуло от взгляда Агриппины — она постоянно кидала неодобрительные взгляды на нас. Значит, она что-то знала! Наверняка, тоже была свидетельницей ночных гостей. Интересно, настоятельница была глазами и ушами Ватикана, или же, наоборот, на стороне падре — ведь он поддерживал связь с повстанцами. Нужно будет это выяснить.

Я вызвалась помогать сиделкам — в приюте было несколько больных стариков, которые нуждались в помощи. Конечно же, Клотер постоянно крутилась рядом.

— Это Луиджи, — представила она меня немощному, худощавому старику. — Он единственный выжил после налета Дракона на его деревню — просто не смог бежать, как остальные, поэтому его и не спалило огнем.

Старик прокашлялся и взглянул на меня искоса. Косматая борода покрывала добрую часть его лица.

— Неси лезвия, — скомандовала я Клотер, — и миску с водой, будем в порядок нашего подопечного приводить.

Через пару минут все было готово. Девочка еще захватила и кусок мыльного жира, чему я даже обрадовалась.

— Вот молодец! Сообразительная, — подмигнула я ей, и девчушка расцвела.

Мы усадили старика, подперев его со всех боков тряпками, и принялись за дело. Сначала работать лезвиями мне было непривычно, но под конец работа заспорилась. Пока я подстригала старика, тот вдруг закряхтел.

— Благодарю вас, девоньки. Такие вы ладные, и похожи на мою внучку с правнучкой. Погибли они в огне… ох, погибли.

Мне стало жалко старика. Да уж, жизнь у него не сахар.

— Луиджи, вы в бога верите?

Тот взглянул с неодобрением и я поняла, что вопрос был не совсем уместный.

— Видно ты, красавица, нездешняя. Но тебе повезло — времена нынче изменились. Лет двадцать назад за такой вопрос тебя бы да на гильотину.

Я закатила глаза и хотела что-то саркастически ответить, но не стала. Старик был беззлобный, а посплетничать с ним хотелось, да и было видно, что он и сам не против.

— А я вас может проверяла! Представьте, что я шпионка ордена — пошутила я, старику шутка понравилась и он засмеялся. Вот только смех его был похож скорее на утиное кряканье.

— Шутница! Но при настоятельнице ты таких-то вопросов не задавай. Она у нас строгая.

— Вот как! А она давно здесь? — как бы невзначай спросила я.

— Да уж давно! Наверное, десяток лет точно. Еще наш святой отец сюда юношей бегал, как она тут монахиней служила. Но знаешь, ты не смотри, что она строгая, добрая она, — сказал Луиджи и прошамкал ртом.