— Хочу, — глухо произнесла я.

Пару минут настроиться мне действительно не помешало. Я так хотела говорить с моим падре, но едва оказавшись рядом, вновь потеряла голову.

О Иисус милосердный; Искупитель человеческого рода, милостиво воззри на нас, к престолу Твоему с глубоким смирением припадающих. Мы — Твои, и хотим быть Твоими. Желая, однако, еще теснее соединиться с Тобою, каждый из нас сегодня посвящает себя добровольно Святейшему Сердцу Твоему.

Пока священник читал молитву, я немного успокоилась и даже начала вспоминать свою прежнюю жизнь. Какой далекой и нереальной она казалась сейчас, в этих сырых средневековых стенах приюта, забытого где-то в чаще Бромудского леса, давно не существующего в мое время. Но здесь жизнь шла своим чередом и я была ее частицей.

— Иногда я спрашиваю себя, падре, там ли я, где действительно хочу быть? Никогда на этот вопрос я не отвечала положительно, но сейчас… Я чувствую новую эмоцию для себя, и она определенно хорошая.

Голос падре звучал чуть приглушенно. Очень спокойно и дружелюбно.

— Твоя душа сейчас открыта, потому что она готова к прощению и к вере в бога.

— Вы считаете, я в него не верю?

— Дитя мое, моя юность пришлась на тяжелое для страны время. В кострах инквизиции сгорали те, кто не хотел верить в бога. Вместо того, чтобы защищать, церковь предпочитала обращать в веру через огонь. Посмертно, — в его словах я почувствовала некий запал и горечь, при этом вспомнила, что падре — один из тех, кто раньше был на стороне повстанцев, вполне возможно, и участвовал в мятежах.

Что же все-таки побудило его обратиться в веру? Тем временем он продолжал:

— Поэтому сейчас, когда наша страна стоит на пороге новых реформ, и вполне возможно, уменьшения влияния церкви, я не хочу быть строг с тем, кто еще блуждает в темноте. Я всего лишь стараюсь показать ему путь.

— Что вы имеете ввиду, падре? — спросила я. — Вы считаете, что вскоре страну ждут глобальные перемены?

Святой отец вздохнул.

— Я слишком откровенен с тобой, но я чувствую, что только так для тебя можно открыть путь к господу богу, — он немного помолчал, потом добавил, — да, я думаю, что всякую сферу достаточно лихорадит, скоро грядет время перемен…

Я решилась спросить:

— Преподобный, вы что-нибудь знаете об этом?

— Почему ты спрашиваешь? — спросил он тихо.

Мое сердце застучало. Теперь он меня заподозрит в шпионаже. А поскольку закон на его стороне, то ничего не мешает меня сдать ордену. Я оказалась на краю, когда мне уже нечего терять.

— Что, если я расскажу вам всю правду… Что, если я скажу, что существует мир за пределами вашего понимания и всей планеты?

Преподобный молчал, и я продолжила дрогнувшим голосом. Зря я это затеяла!

— Я знаю, это звучит как сумасшествие, но я родилась в 1995 году, а сюда попала путем перемещения во времени.

Господи! Тут я закрыла лицо руками. Я не понимала, что мне говорить дальше.

Тут окошко внизу приоткрылось и падре сказал:

— Дочь моя, Жюстина, дай мне свою руку.

Я повиновалась и он аккуратно погладил ее кончиками пальцев. Этот успокаивающий жест придал мне сил. Он молвил:

— Я видел своими глазами настоящее колдовство. Не всегда правда — это то, что можно увидеть глазами.

— Святой отец, — тихо сказала я и легонько сжала его руку.

— Да

— Вы слишком умны для своего времени. И слишком… человечны…

В его голосе прозвучали какие-то новые, доселе неизвестные мне нотки. Он волновался. Да, определенно, его сердце стучало сейчас также быстро, как и мое.

— Я знаю и знал много замечательных людей, часть которых уже почили. Но великие умы и светлые души, которые еще с нами на грешной земле и открывшие путь к богу, сделают страну великой!

Некоторое время мы просто молчали, держась за руки. Я думала о том, что меня ждет впереди и больше всего я боялась думать, что там не будет его — моего падре. Мне было страшно — будущее представлялось мне слишком туманным и единственным светлым лучом в нем был преподобный.

Кажется, в этом мире больше не было никого, кто бы так отчаянно меня понимал и принимал. Что будет, если я скажу ему о своих чувствах? Нет, это было бы слишком. Мне легче было сказать о том, кто я на самом деле, чем рассказать о моей всепоглощающей любви. К нему? Неужели любовь может быть такой сильной и горячей? Или я путаю и это не любовь, а лишь желание остаться рядом с тем, кто благосклонен ко мне? Ведь рядом с ним я испытываю чувство безопасности и защищенности. Такое я не испытывала никогда и ни к кому. Кажется, мне понадобилось пересечь вселенные и измерения, чтобы найти его. Я искала его всегда…

Мы держались за руки и молились. Святой отец периодически сжимал мою руку и я уплывала на волнах умиротворения и счастья. Насколько оно было зыбкое, думать мне не хотелось.

Остаток дня у меня горели щеки. Я не могла больше сосредоточиться ни на чем, кроме как на мыслях о святом отце. Единственная, кто отвлекала меня — была Клотер. Я заплетала ей косы и мы говорили обо всем, в сказках, которые я ей рассказывала было много настоящего. Из мира, который мне, скорее всего не суждено больше увидеть. Я почти уже смирилась с этой мыслью, как ближе к вечеру вышла в сад набрать яблок, предварительно испросив разрешения у Агриппины, как вдруг послышалось шипение.

— Зинаида. Зинаида. Прием!

От удивления я чуть не упала. Схватив медальон, висевший все время у меня на шее, я зашептала в него:

— Лохински! Лохински! Это вы?

— Зинаида! Это я. Профессор. Сонастройка завершена, теперь мы с вами на связи.

Глава 9

— Черт, Лохински, вы вовремя! — шипела я, испуганно оглядываясь. — Вы хоть понимаете, куда вы меня отправили? Тут вообще-то ведьм на кострах сжигают. Как думаете, что будет, если меня обнаружат, разговаривающей с бесами!

— Зина, найди надежное укрытие, где мы сможем поговорить и свяжись со мной. Медальон активируется с помощью круглой кнопки слева, она чуть вдавлена внутрь. Ты все поняла?

Я нащупала пальцем крошечную неровность — судя по всему, это и была та самая кнопка.

— Поняла! До связи, доктор Смерть! — пошутила мрачно я и медальон затих.

И вовремя — на пороге из заднего входа, ведущего во фруктовый сад, показалась высокая коренастая фигура женщины и я сразу же узнала в