—Я… Суровый… вот ивсё.

Рыжий становится темнее тучи.

—Тытам осторожнее,— украдкой оглядывается дрессировщик,— Джо-Джо сейчас невсамом лучшем расположении духа. Хоть тытот ещё тормоз, но, если что, мне будет нехватать твоего занудства.

—Всё так плохо?

—Асам как думаешь?— опасливо вздыхает Рыжий.— Мало кто готов был кподобным потерям. Втом числе иДжо-Джо. Онхоть этого инепоказывает, нояуверен, что никому мало непокажется.

Вглубине души лидер наездников был сним полностью солидарен.

Ихглава был крайне непредсказуемым. Ичто будет сним когда, Гюнтер иСуровый доложат обочередном провале?

Лучше быГюнтер незнал. Но, ксожалению, ему придётся оказаться впервом ряду зрительного зала.

—Нам пора. Нестоит заставлять босса ждать,— кним возвращается Суровый ихлопает Гюнтера поплечу.

Кивнув напрощание Рыжему, Гюнтер решительно, словно вледяную воду, шагает вперёд.

* * *

Жилище главы поселения поражало своими габаритами. Этот комплекс, охраняемый целой группой изпяти кнехтов и«спецназа» влице трёх байкеров, стоял как крепость впределах «внутреннего поселения».

Джо-Джо, ихглава, всегда заботился особственной безопасности, иэто было непаранойей, атрезвым взглядом направила нового мира. Погибнет он— ивесь ихмир, «Голубая Устрица», рухнет, вызвав волну ярости инегодования среди рабов.

Гюнтер, отчего-то, был уверен, что всё произойдёт именно так. Оносознавал, что выбранная модель управления небыла идеальной, ноделать нечего— суровые времена требуют суровых решений.

Именно Джо-Джо смог сплотить их, потерянных простых парней сулиц, что грезили обайках иотом, как будут цеплять девчонок.

Именно Джо-Джо нерастерялся вновом мире, иповёл ихвзавоевательные походы пососедним кластерам, едва ливстречая сопротивление.

Атеперь Гюнтер серьёзно подставил своего босса, принеся весть обочередном поражении. Ему было нестолько страшно, сколько стыдно.

Всопровождении двух кнехтов ониСуровый наконец-то входят в«приёмный зал». Впомещении, освещаемом факелами, доминирует огромный стол, закоторым когда-то собирались все ихбратья пооружию.

Обсуждали планы позахвату мира, устраивали вечеринки, спорили, оскорбляли друг друга, бились накулаках.

Теперь многих изних уже нет. Они были неидеальными, ноони были его товарищами.

Удальней стены надеревянном постаменте восседает мужчина сбелоснежными волосами, зачёсанными назад исобранными втугой хвост. Хищные глаза сканируют вошедших.

Поджарая фигура, отчётливо заметные жгуты мышц, атакже каменное изваяние вместо лица.

—Долго жевас небыло, Гюнтер, Суровый,— тихо произносит он.

Оба мужчины непроизвольно вздрагивают иопускают головы. Онзнает, конечно, онзнает. Онведь Лорд "Голубой Устрицы'!.

—Мыпровинились,— смиренно начинает Гюнтер, нотут его неожиданно хватают заплечо иотдёргивают назад.

—Яего предупреждал, что всё это ужасный план!— взволнованно инагло заявляет Суровый, нескрывая своего раздражения.— Яговорил ему, что неследует подставляться. Ноэтот гад меня непослушал иуверовал вслова вражеского раба. Амог быдождаться вашей команды иизбежать столь непростительной ошибки!

Слова Сурового наполнены скрытой иронией, как будто он, прикрываясь заботой оподчинённых, пытается унизить своего жестокого инеосмотрительного командира.

Гюнтер, предполагая подобный исход всё равно едва сдерживает тяжёлый вздох.

Вгруди его ощущается неведомая тяжесть, напоминающая, возможно, то, что испытал Цезарь, когда Брут вонзил ему кинжал вспину.

«Чёрная овца нестанет белой, скрывшись встаде своих сородичей,»— думает онпро себя

—Это правда, Гюнтер?— снепроницаемой спокойствием спрашивает Джо-Джо.

—Суть верна, мой Лорд,— мрачно отвечает Гюнтер, склоняя голову.— Ядействительно повёл людей влагерь врага, надеясь застать его врасплох. Нооказался, что вловушке мы, анеон. Люди погибли. Мне нет оправдания.

Джо-Джо медленно опускает голову наспинку своего массивного кресла. Вабсолютной тишине потирая подбородок, онкивает, как бысоглашаясь снекими своими мыслями.

—Осознание своих слабостей— это лишь первый шаг напути кисправлению, Гюнтер,— наконец нарушает онглухое молчание.

—Мой Лорд?— недоумённо произносит Гюнтер.

—Тыполучил раны вбою?— продолжает Джо-Джо.

—Да, всё так.

—Тогда тывременно отстраняешься откомандования наездниками накабанах. Тысделал ошибку, изанеё следует понести наказание. Неделю проведёшь вказематах, наморкови иводе, пока янерешу твою судьбу: казнить вназидание другим или жепохвалить зато, что принёс ценную информацию овраге. Суровый займёт твоё место,— провозглашает Джо-Джо иоглушительно хлопает владоши.

—Но, Лорд Джо-Джо, онведь всё проеба…— Суровый даже неуспевает договорить, как Джо-Джо встаёт сосвоего кресла.

—Скажи мне, Суровый, что такое отвага?— его пронзительный взгляд обращается кновому лидеру наездников

—А?— выдавливает изсебя Суровый.

—Язадал тебе прямой вопрос,— уточняет Лорд, совершая первый неспешный шаг всторону замершего дуэта.

—Ну… Э-э-э.Отвага— это то, чем идиоты оправдывают свою глупость!— снекоторым замешательством, нобыстро, находит ответ Суровый.

—Занятный ответ. Ивтожевремя неверный,— Джо-Джо продолжает двигаться,— Ты, надеюсь, знаешь про блох, этих микроскопических паразитов?

Суровый судорожно кивает головой. Глава байкеров неостанавливает своего монолога.

—Хоть мыигиганты для них, они всё равно нападают нанас. Считаешь литыэто отвагой? Нет, блохи необладают отвагой. Тогда что жетакое отвага? Отвага— это познание страха, его преодоление иподчинение!— Джо-Джо останавливается перед Суровым, превосходя его ростом нацелую голову.— Ивыстолкнулись сблохами, блохами, что сумели подчинить себе свои первобытные инстинкты. Страх перед вами ивашими кабанами. Это грубейшая ошибка.

Вследующую секунду кулак Джо-Джо соглушительной силой влетает вгрудь Сурового.

Тот скручивается пополам, пытаясь выблевать всё содержимое собственного желудка, ноничего, кроме желудочной кислоты невыходит.

Прямо как предчувствовал, что нестоило обедать перед тем, как отправиться наразведку кзападникам.

—Чего мыбоимся больше всего насвете? Больше всего мыбоимся боли. Норазве боль так страшна?— размышляет Джо-Джо вслух, пока Суровый пытается прохрипеть хоть что-то вответ. Однако, безуспешно.

Новый удар, наэтот раз ногой, сносит Сурового всторону, впечатав его спиной вмассивный икрепкий стол.

—Как яуже сказал, всё начинается сосознания собственных слабостей. Теперь Суровый, одна изних тебе известна. Тебя никто небоится. Никто неопасается тебя. Твой враг видит тебя лишь как очередное препятствие. Блоха смотрит натебя свысока! Разве это неиронично?— заключает Джо-Джо схладнокровным безразличием.