Известный своими блестящими эскападами по поводу современной политической антироссийской и антипутинской риторики Запада талантливый российский публицист и журналист Михаил Леонтьев однажды заметил: «Путин на вопрос, в чем он видит задачу своего третьего [президентского] срока, сухо ответил: «Изменение действующей структуры экономики».

Ответ действительно сухой, и потому Леонтьев, покопавшись во всех последующих публичных выступлениях главы государства, попробовал расшифровать эту лапидарную фразу второго президента России так: «Путин имел в виду изменение всей действующей модели, не только экономической, но и управленческой, и социальной, и политической. Проще говоря, надо бы сменить общественно-политический строй. А это – революция. Сверху. Желательно. Недаром Путин позднее заметил, что России предстоит совершить рывок, по масштабам сопоставимый с тем, что мы совершили в 30-х годах прошлого века. Заметьте, по масштабам, а не по форме и методам».

Как мне представляется, Михаилу Леонтьеву удалось ближе всех подойти к ответу на вопрос «Кто вы, мистер Путин?». Президент России и сам 5 марта 2013 года на расширенном заседании коллегии Генпрокуратуры РФ произнес: «У нас ведь, по сути, переходная экономика, у нас политическая система еще находится в состоянии становления». Отсюда и все его действия продиктованы условиями этого «переходного» состояния.

Действительно, если из всего того периода, что Путин находится у власти, вычесть перерыв, когда он в точном соответствии с требованиями Основного закона РФ вынужден был на четыре года уступить верховную власть Д. Медведеву, а весной 2014 года отвлечься на воссоединение Крыма с Россией, что, естественно, отняло время и внимание от проблем внутреннего, российского, плана, то можно констатировать, что «изменением действующей структуры экономики» России Путин занимается постоянно и последовательно на протяжении всех лет нахождения во власти. А точнее сказать, последовательно пытается сменить откровенно прозападный общественно-политический курс, что в 90-х годах прошлого века навязала стране узенькая, но очень энергично действовавшая прослойка либерально-демократических революционеров (в лице Ельцина, Гайдара, Чубайса, Нечаева, Авена, Козырева, Бурбулиса, Шахрая, др.), – на национально-исторический российский.

И надобно заметить, что во все эти годы Путин ни разу не допустил колебаний в своих устремлениях. Как результат – осуществляемые им преобразования хоть и медленно, но неуклонно завоевывают (заполняют) экономическую, социальную и политическую ткань российского общества. Но преобразования идут действительно медленно. Почему?

Как мне представляется, причина, конечно, не одна. Но есть главные. Одна из них – кадры. Но и кадры ведь лидер всегда подбирает в соответствии с теми задачами, которые перед ним ставит действительность или которые он сам перед собой ставит.

Если же вернуться к вопросу, обозначенному в заголовке настоящего параграфа, то, чтобы лучше понять Путина, а по сути проникнуть в то, что он и сам еще, судя по его поведению, не до конца понимает, необходимо, как уже заявлено в предисловии, вернуться в нашу историю и поискать в ней аналоги нынешней российской ситуации. Такие аналоги имеются. Один из них – царствование Петра Великого. То же межеумочное состояние российского общества, та же необходимость радикальных реформ и та же кадровая пустыня Сахара. Только направление движения обратное по знаку. Петр силой насаждал в России порядки западноевропейской цивилизации, в увлечении полагая традиционные русские ценности «подлыми и низкими», и искоренял традиционное боярское варварство варварскими же методами. А перед Путиным задача стоит обратная – преодолеть силой навязанное России в 90-х годах либерально-демократическое западное влияние (и формы) и вернуть нашему обществу традиционно российский тренд развития с сохранением (и привнесением) существенных элементов европейской цивилизации, избегая при этом ее крайностей в виде однополых так называемых браков и прочего маразма.

В отличие от Петра Путин Россию на дыбы не поднимал, и методы, которыми он до сего дня пользовался, варварскими никак не назовешь. Существует, правда, опасность, что если жесткое давление на Россию со стороны США и ЕС (экономические и политические санкции) не прекратится, то не пришлось бы и Путину прибегать к петровским методам.

Самое интересное здесь заключается в том, что этих варварских методов по искоренению коррупции, социальной несправедливости от него давно уже ждет население страны. Более того, люди к такому повороту со стороны президента давно уже готовы. Как нередко признаются мне в моих охотничьих поездках по национальным российским регионам (Вологодская, Новгородская, Тверская и другие области) рядовые работники районного управленческого звена: «Единственно, чего бы не хотелось, так это большой крови». На мой вопрос: а что, малой крови вы уже не боитесь? – отвечают: «Да малая. Бог бы с ней.»

Попыток определения того, что же на самом деле представляет собой Владимир Путин, и сегодня не меньше, чем в январе 2000 года. А ответы разнятся. В глазах одних он выглядит жестким авторитарным руководителем типа чуть ли не Сталина, другие же, наоборот, видят в нем завзятого либерал-демократа. И это все об одном и том же человеке.

Как представляется мне (а я предпочитаю судить о нем по его поступкам), второй президент России менее всего похож на авторитарного руководителя. По сути своей он, скорее всего и по преимуществу, придерживается либеральных взглядов, но в классическом понимании этого слова, а не в гайдаровско-авеновском. Вот, к примеру, его позиция по отношению к коррупции. Занимает ли он определенную и твердую позицию борьбы с этим злокачественным явлением или же на деле, по существу, занимает в этом вопросе позицию наблюдателя? Можно в равной степени ответить на этот вопрос и так и этак. Вроде бы стоит на позиции бескомпромиссной борьбы с этим явлением. Но вот именно что «вроде бы».

Вот, например, «Литературная газета» весной 2015 года под рубрикой «Критические заметки» пишет «Правоохранительные органы имитируют кипучую деятельность, борьбу с коррупцией. «А где посадки?» – спрашивает президент. Ответа, который бы всех устроил, нет, в крайнем случае арестуют «стрелочника», а крупные коррупционеры и состоятельные преступники не только остаются на свободе, но и на госслужбе»[56].

И ведь в самом деле, кому направил президент свое недоумение по поводу отсутствия «посадок»? А никому. В воздух. Нет адресности – нет и действий. А в результате такие близкие к правящему слою страны люди, как бывший министр обороны страны А. Сердюков и его «подруга» Васильева открыто насмехаются над обществом, в уверенности, что самое большее, что им грозит, – так это понижение по должности (Сердюков) или домашний арест с окольцеванием ФСИН-браслетом, наподобие представителя редкой фауны, чтобы не потерялась в безвестности (Васильева). И ведь это именно и первый, и второй, и третий президенты России не хотят инициировать перед депутатами Госдумы вопрос о ратификации статьи 20-й конвенции ООН против коррупции, предполагающей уголовное преследование за незаконное обогащение и конфискацию незаконно нажитого имущества должностными лицами[57].