пусть сделает лучше». В России в школах разве не изучают классическую латынь?

– Конечно изучают, – не раздумывая, бросился я прикрывать державу и Минобр. – И я в курсе, что это выражение значит. Просто я в шоке, как лихо Пепел шпарит по-латыни.

На самом деле латынь у нас в школах, сами знаете, не преподают, и я был не в курсе, что значит это… как его там… faciant meliora potentes. Но у меня дома есть толстенный Латинско-русский медицинский словарь: я ведь уже говорил, что потихоньку готовлюсь в мед. Довольно много терминов выучил и не перепутаю, к примеру, fascia pectoralis, грудную мышцу, с fascia parotidea, мышцей околоушной железы. Так что мы тоже не лыком шиты!

Впрочем, учитывая, что в теле человека около шестисот сорока мышц и у каждой есть латинское название, мне еще учиться да учиться.

– К нам гости, – раздался голос Пепла.

Коринка шагнула к окну и прильнула к щелке в ставнях:

– Это недочел! Смотрите, что он делает!

Мы с Пеплом тоже приникли к ставням.

Тот тип в черных трениках и халате стоял у самой калитки и грыз какую-то палку. Рожа у него при этом была самая жалостная, и он то и дело принимался причитать:

– Эй, че-а-эк, меня кусить давать. Кусить меня давать! Давать, давать!

– Волшебное слово сказать забыл, – пробормотал я.

– Может, он его вообще не знал, – хмыкнул Пепел.

– Нашли время хихикать, – сердито оглянулась Коринка, – он есть хочет, а вы издеваетесь. Я вынесу ему чего-нибудь. Вон половинка яйца-мяса осталась, два яблока… А то он с голоду до того дойдет, что грибы есть начнет.

Я хотел было спросить, а что плохого в том, чтобы есть грибы, но тут Пепел рявкнул:

– С ума сошла?! А сама с голоду до чего дойдешь? Неизвестно, когда удастся отсюда выбраться. Мне-то все равно, а вам с Александр-ром чем питаться? Надо беречь припасы.

– Ну, одно яйцо-мясо и два яблока нас не спасут, – запальчиво возразила Коринка. – А смотреть, как живое существо умирает с голоду, я не могу. Но постараюсь объяснить недочелу, что у нас больше ничего нет.

– Как ты ему объяснишь? – фыркнул Пепел. – Из окошка покричишь, что ли? Я тебя туда не пушу. Сам отнесу, если уж на то пошло.

– Да он тебя только увидит – наутек бросится, – сердито сказала Коринка.

– Ничего, – хладнокровно возразил Пепел. – Ты положишь еду в мисочку, а я оставлю ее за воротами. Вернется и съест, ничего с ним не сделается.

– Ты что?! – окончательно разозлилась Коринка. – Он, конечно, недочел, но все-таки более или менее разумное существо, неудобно ему предлагать есть с пола!

– А я? – обиженно спросил Пепел, подпуская в голос слезу. – Я всю мою прошлую жизнь так ел! С полу, из мисочки потрескавшейся… А я разве не разумное существо?!

– Разумное и очень хитрое, – улыбнулась ему Коринка. – Мисочки твои были пусть старые, но из знаменитого руанского фаянса. Так что не прибедняйся. И вообще – хватит спорить. Говорю же, отнесу еду сама. – Она положила оставшееся яйцо-мясо и яблоки в облупленную эмалированную миску. – А вы оставайтесь здесь.

– Еще чего! – так и взвился Пепел.

– Угомонись, – велела Коринка. – Я даже калитку открывать не буду, не беспокойся. Через забор подам ему миску, поговорю быстренько и сразу вернусь.

– Может, хотя бы нож возьмешь? – пробормотал я, проводя ногтем по лезвию столового ножа, который лежал на столе. Не, ну правда, черт его знает, этого недочела – может, он вообще антропофаг. Схватит Коринку, перекусит ей горло – и все, конец, и ничем мы с Пеплом не поможем, даже я с моими медицинскими познаниями, весьма хилыми, если честно. – Возьми на всякий случай.

– Эх, тебе еще так много удивительных открытий предстоит здесь совершить! – вздохнула Коринка. – Мы уже пытались брать с собой ножи, когда уходили из дому. Но это бесполезно. Как только выходим во двор, ножи превращаются в какую-то противную мягкую субстанцию. Нет, ну правда – как будто сделаны из смеси ваты с соплями, – пардон, конечно.

Она передернулась, а я вспомнил свой нож, оброненный под деревом… я не сомневался, что это было то самое пресловутое Древо зла. Наверное, он тоже превратился в такую субстанцию.

– Если честно, – пробормотала Коринка, – я вряд ли смогу ударить недочела ножом. Ладно бы какое-нибудь чудище. Но недочел все-таки немножко, самую малость хотя бы – человек…

– Ну я-то с тобой могу пойти? – не выдержал я.

– Ну ладно, иди, – наконец согласилась Коринка, но тут же уточнила: – Только ты к калитке близко не подходи. В сторонке встань, чтобы недочел тебя не заметил.

– Какие нежности… – процедил Пепел, но Коринка отмахнулась:

– Лучше засовы подними.

Пепел послушно потащился к дверям, и наконец мы с Коринкой вышли в этот бледно-лунный полусвет.

Недочел маячил за забором, то подпрыгивая, то поднимаясь на цыпочки, причитая:

– Меня кусить давать, скоро-быстро! Давать скоро-быстро!

– Он еще и командует! – проворчал было я, но закашлялся.

Какой странный здесь воздух! Поначалу, когда я только попал сюда, был так ошарашен случившимся, что ничего не чувствовал, кроме страха, а сейчас просто задохнулся от густого, дурманящего аромата влажной травы и привядшей листвы. Ну да, мы ведь в лесу, в огромном лесу, лес царствует здесь и завоевывает бывшую деревню.

А вот и качели, о которых рассказывала Коринка. Вокруг полусгнивших веревок заплелась повилика, от сиденья остался лишь обломок дощечки. Испытывать качели на прочность нормальным людям не рекомендуется, они только для призраков – для девочек, от которых осталась лишь тень, бубнящая «Миламиламила…».

Что-то меня будто кольнуло в голову, какая-то догадка осенила, такая неожиданная, странная – и в то же время до такой степени похожая на правду, что я даже замедлил шаги, даже споткнулся…

В этот момент все и произошло!

Недочел подпрыгнул, поднявшись чуть ли не до пояса над забором, наклонился над ним и, одной рукой вырвав из рук Коринки миску с едой, в то же мгновение подхватил девчонку и поднял ее над забором так легко, словно она весит не больше этой миски. Не опуская онемевшую Коринку на землю, он высыпал в разинутый рот еду, отшвырнул миску, перехватил Коринку обеими руками и, крепко прижимая к себе, помчался к лесу.

– Стой! – заорал я и метнулся к калитке.

Рванул ее – заперта!

Мимо пронесся какой-то серый вихрь, крикнув голосом Пепла:

– Через забор!

Впрочем, я уже и сам догадался. Не помню, как перевалился через забор, как выбежал из деревни, как врезался в лес. Пепел несся-летел-свистел-вился впереди… Не могу описать нормальными словами, как он передвигался – впрочем,