Сном Жора забылся лишь под утро. Мужики лежали вповалку и храпели. Он притулился сбоку, на тулупе, и не заметил, как уснул.

Вспомнив поутру о жене, Жора тут же вскочил и ринулся на улицу. Прищурился на свет, слух уловил звук работающего мотора.

– Много вас здесь? – услышал он.

– Ты кто? – тупо спросил спросонья.

– О, как! Кореша не узнаешь!

– Леха, ты что ли?

– Ну, я.

– А что ты здесь делаешь?

– Рыбу ловлю, – заржал тот. – Не видишь: дорогу чищу!

До Жоры, наконец, дошло. Он не видит Машиной машины! Вот «Волга» в разноцветных ленточках, на которой приехали они с сестрой, вот Колькин автобус…

– А где… Девушка где?

– Какая девушка?

– В машине. Она спала в машине.

– Ах, девушка! Дык, уехала.

– Как уехала? Куда?

– А кто знает? Я дорогу расчистил, она и уехала.

– Зачем?!!

– Ну, дык… Работа у меня такая.

Он спрыгнул с крыльца и понесся по расчищенной Лехой дороге.

– Маша!!!

За воротами церкви никого не было. Как ни вглядывался Жора вдаль, видел лишь снежную равнину, пустую дорогу, небо в редких облаках. В отчаянии он закричал:

– Маша!!! Зачем?!! Куда ты?!! Маша, вернись!!! Ответом ему было молчание. Ошарашенный Жора еще долго стоял на дороге. Он все ждал, что жена вернется. Подошел Колька, протянул куртку и шапку:

– На. Надень, простудишься.

– Она уехала!

– Да вижу я. Ну, уехала. Бля, как башка болит! Похмелиться не хочешь? Может, в деревню сбегать за самогоном?

– Ты что, не понял? Она уехала!

– Ну, не глянулся ты ей.

– Но ведь это моя жена!

– Не ты первый, не ты последний, от кого жена ушла. Не припомню, чтоб так сразу, но всякое бывает. Может, ты ей сказал чего обидное?

– Я?!

– Да не ори ты, – поморщился Колька. – Ну, бывает.

– Зачем же тогда замуж? Нет, ты мне скажи: зачем?!!

– Кто их поймет, баб? Идем, выпить надо.

– Отстань! – отмахнулся он.

– Идем.

Колька потянул за рукав, и он нехотя, но пошел.

– Ну, почудили, и будет, – уговаривал друг детства.

– Ничего себе, почудили! Да мы ж повенчались! Ленка документ выписала!

– Ну, выпили… Подумаешь, документ! Шлепнет сеструха тебе завтра в паспорт другой штамп. Был женатым, станешь разведенным.

– Да пошел ты…

– Я-то тут при чем?

– Давай, вали…

Он грубо толкнул Кольку в снег.

– Ну, ты м…к! – выругался тот, не удержав равновесия. – Правильно тебя бабы бросают!

– Как ты сказал?!!

– Пошел ты… – с опаской сказал Колька.

Жора шагнул в глубокий снег. Уселся на Кольку, стал молотить кулаками, не разбирая. Подбежал Леха, из флигеля, как горох, посыпались мужики, даже батюшка кинулся их разнимать. Жора катался по снегу и плакал. Кричал что-то бессвязное, его пытались поднять, он вырывался, падал в снег, поднимался и снова падал… Его, как лихорадка, било горе.

– Нет, что это, что?!! За что?!!

Колька сплевывал кровь, и все тер снегом разбитый нос. Жору с трудом уняли и затолкали в машину. Там он, наконец, затих.

– Ехать надо, – вздохнув, сказала Алена. – С родственниками объясняться.

– Ну и денек, а? – покачал головой Колька.

– Это вчера был «ну и денек», а сегодня… – Алена не договорила, махнула рукой.

– Бес попутал, – смущенно сказал батюшка, провожая их. – Замело, закрутило. Почудилось мне, что этим двоим быть вместе. Видать ошибся, в вере ослаб. Нынче же поеду в обитель, к старцу, пусть укажет путь. А вам дорога готова, – он вздохнул и указал на расчищенную граверку. – Езжайте с Богом.

– До свидания, батюшка, – сквозь зубы, сказала Алена. И водителю: – Чего стоишь? Уснул, что ли? Поехали!

По уже расчищенной Лехой дороге они поехали в Грибово. Все молчали, Жора тоже не подавал признаков жизни. Только на краю родного села он очнулся и спросил:

– Что, приехали?

– Приехали, – хмуро сказала Алена. – Вон он, наш дом! Ты глянь, сколько их понаехало! Машин-то, машин! Ишь! Гулянку им подавай!

– Ну, так свадьба-то была! – хохотнул водитель. – Молодые-то расписались! Можно и за стол! А про невесту после третьей все забудут! Нам и жениха хватит!

– Заткнись, – зло сказал Жора. И сестре: – Что делать-то будем?

– А ничо не будем, – отмахнулась Алена. – Делов-то! Выпрем всех, да и конец!

«Волга» остановилась у крыльца. Первой из нее вылезла Алена, последним Жора. Выругался, со злостью оборвал заиндевевшую алую ленточку, швырнул на снег. Потоптался, у машины, огляделся. Идти в дом ему не хотелось.

Во дворе было тихо, в ряд стояли заметенные снегом машины, он не мог разобрать, где чья. Похоже, непогода подействовала не только на тех, кто укрывался от нее в церкви. Здесь, в Грибове, тоже не скучали. Не пропадать же молочным поросятам?

Жора начал замерзать.

– Ну, че ты? Идешь? – все так же хмуро спросила Алена. Она тоже чувствовала себя не в своей тарелке и в дом не спешила.

– Иду.

Он вздохнул и начал подниматься по ступенькам. У дверей отодвинул плечом сестру:

– Пусти. Я сам.

Мужик он или не мужик?

Вошел в просторные сени, оттуда, не спеша, направился в большую комнату, где женщины начали накрывать на стол, когда он собирался в церковь. Было это вчера, и Жора невольно вздохнул. Вчера и сегодня – большая разница. Дом Бурминых был чуть ли не самым большим в Грибове, строились широко, с размахом. Сейчас Жора об этом пожалел. Соберись родня где-нибудь в другом месте, меньше было бы проблем. Он бы запер дверь в свою комнату и завалился бы сейчас спать, благо, что взял две недели отпуска по случаю своего бракосочетания. А через две недели…

Где ж они все? В доме тихо. Он приоткрыл дверь и обомлел.

Во всю комнату тянулись сдвинутые столы, накрытые, как для банкета, но ничего на них не тронуто. У девственно чистых тарелок красовались пузатые рюмки и хрустальные бокалы, лежали столовые приборы. В разных концах стола над тарелками с едой возвышалась троица: сдвинутые бутылки с шампанским, водкой и красным вином. Блюда с холодными закусками были тщательно обернуты прозрачной пищевой пленкой. Словом, снимай ее, садись за стол, и празднуй!

На диване у окна дремала Катя. Она была в белом свадебном платье, при высокой прическе и в фате. И спала она, сидя, привалясь к спинке, чтобы не помять пышного наряда. Жора замер у двери. Он уже понял, что произошла ошибка. Правильно сказал батюшка: бес попутал. Метя хвостом, поднял клубы снега, перемешал все и всех, поперепутал.