— Вы же вроде вчера ей шубу покупали… — удивился я. — Вроде радостная должна быть.

— Она и была, — Серега чокнулся с моим кулаком и замахнул полстакана водки одним махом. Посмотрел, сколько осталось в бутылке, завинтил покрепче крышку и сунул ее в карман. — А потом ей какая-то подруга напела, что у какой-то там третьей кумы шуба из песца, а у моей — из цигейки только. И взъелась она, что на песца ей не заработал.

— От подруг одно зло, — глубокомысленно заметил я.

— Эх, и не говори, Волоха! — он вздохнул. — А был бы песец, нудела бы, что не норка. Норку бы купил, соболя подавай…

— У тебя там покупатель вроде, ты бы поглядывал, — я ткнул рукой в сторону его прилавка, и тот рысцой помчал обслуживать двух плюгавеньких мужичков, которые приценивались к чему-то рыболовному.

«Все-таки человек к удивительно многим вещам может адаптироваться», — думал я, записывая в тетрадку очередные проданные джинсы, произведенные в мамином почти подпольном цехе. Раньше ведь я рынки старался стороной обходить. Слишком шумно, суетно и много народу. Сейчас получилось с точностью до наоборот. Пришел в некотором душевном раздрае после вечеринки с друзьями, и через пару часов всей этой человеческой круговерти, болтовни с соседями, поисков в мешках вещи нужного размера и все это под музыкальное сопровождение из ларька под названием «Звукозапись»… И вот со мной опять все в порядке, в будущее я смотрю с оптимизмом. Сереге искренне сочувствую, за Лолу, у которой дочка математическую олимпиаду выиграла, радуюсь. И даже идиотская песня про «а черемуха белая, сколько бед ты наделала, а любовь моя смелая сумасшедшей была…», на которой обитателя будки, кажется, заклинило, и то оказалась неспособной испортить мне настроение.

Так что домой я уже шел вполне довольный и собой, и этой реальностью. В конце концов, моим подопечным «Ангелочкам» перепало потрахаться, а я даже сумел сдержать внутреннего пятидесятилетнего старпера и не испортил им вечеринку.

Чему тут расстраиваться-то?

Тому, что бухают?

Ну так бороться с этим — это как с ветряными мельницами воевать. А у меня ни коня Росинанта, ни копья, ни верного Санчо Пансы рядом на осле. И вообще я не Дон Кихот ни разу, так что пусть себе бухают, мне-то что с того?

Совершенно неожиданно в обед дома оказалась вся семья. Я даже слегка растерялся, обычно, когда я забегал домой после рынка, никого не было — Лариска сразу после школы норовила усвистать куда-то с подружками, отец ваял в гараже очередной шедевр мебельного искусства, а мать была на работе, следила, чтобы ее любовно выпестованное швейное производство качало педалями и укладывало строчки.

А тут — внезапно!

Я выгрузил в холодос пакет творога и решетку яиц и попытался улизнуть в свою комнату, но мама поймала меня в коридоре.

— Так, семья, у меня есть новости, так что давайте все в зал! — громко сказала она.

Лариска, бурча недовольное себе под нос, вышла из своей комнаты. Батя приглушил звук телевизора.

Лицо мамы было как будто слегка взволнованным. Она облокотилась кулаками на полированную крышку стола и выдержала паузу.

— Валя, ну не томи уже! — не выдержал батя. — Что там случилось? Что-то на заводе?

— Я купила машину, — объявила мама и брякнула на стол ключ с блестящим брелоком в форме игрального кубика.

— Так у тебя же прав нет… — с сомнением проговорил отец. — Может, сначала надо было права получить, а уже потом деньги вбухивать? А стоять она где будет?

— В гараже, конечно, — ответила мама. — А гараж рядом с домом, так что очень удобно.

— Постой, так это ты у Михалыча что ли его четверку забрала? — батя встал с дивана и тоже подошел к столу. — Это же он объявление на подъезде вывешивал.

— Ну да, — кивнула мама.

— Чеверка, фу! — скривилась Лариска. — Она еще и зеленая… Надо было девятку брать. Цвета мокрый асфальт!

— А по-моему, отличная идея! — сказал я, мысленно поаплодировав матери. Быстро она сориентировалась после того разговора. Уже через пару месяцев за отложенные на машину деньги можно будет только пару чупа-чупсов купить.

— Только водить ее у нас некому! — снова напомнил батя.

— Витя, вообще-то я думала, что ты права получишь, — осторожно сказала мама. — Тебе ведь было бы удобнее, у четверки багажник большой. Заказ отвезти или еще чего…

— Хм… — отец почесал в затылке. — Тут такая петрушка, понимаешь… Изголовье в багажник не войдет, диван тоже… Так что есть она или нет ее…

— Михалыч отдал багажник на крышу, нужно только его приделать, — сказала мама. — Кроме того, если бы ты начал водить, мне бы мог с работой помогать…

— Валя, мы уже с тобой говорили на эту тему, кажется… — отец недовольно сморщился. Ага, понятно, где-то тут больная мозоль. И деловая хватка мамы конфликтует с идеализмом отца… Пора вмешиваться.

— А давайте я на права сдам? — предложил я.

— Ты? — сказали все хором и повернулись ко мне. Лариска — оттопырив капризно губу. Отец удивленно и недоверчиво. Мать — удивленно, но радостно.

— Ну да, — я пожал плечами. — Я совершеннолетний, в психдиспансере на учете не состою, ну и все такое. Помогать готов. Возить мебель или, там, ткани и шмотки. Ну и нас всех куда-нибудь на дачу или рынок. Что не так?

— За руль, между прочим, пьяным садиться нельзя, — ехидно заметила Лариска.

— Отлично, будет отмазка, чтобы не пить, — хохотнул я. — А то мне не нравится, но корпоративная культура требует уважительные причины для отказа. Не будешь же все время говорить, что антибиотики принимаешь…

— Какая культура? — переспросил отец.

— Корпоративная, — ответил я. — Ну, это что-то вроде цеховой солидарности. Типа, у нас так принято, и если не соответствуешь, то не проходишь проверку на «свой-чужой».

— Слов-то каких нахватался опять, — хмыкнул батя. — Это опять какой-то твой молодежный сленг?

— Типа того, — усмехнулся я. — Ну так что, мам? Даешь добро на автошколу?

— Даже не знаю, Вова… — задумчиво проговорила она. — Давай мы еще с отцом сегодня вечером это дело обсудим, а завтра я тебе скажу, ладно?

— Как по мне, так нам лучше