В пять вечера начали снимать постельную сцену Стальмаковой и Круглова. Посреди импровизированной спальни стояла огромная кровать. Нателла разговаривала с Любомиром, пока несколько человек суетились вокруг, бегая туда-сюда и выкрикивая друг другу непонятные Катарине слова.

– Так, – возвестил Ручкин, – актеры готовы?

– Я всегда готова, дорогой, – Стальмакова послала Ручкину воздушный поцелуй.

Катарина опять находилась рядом с Антоном, она видела, что парень сильно нервничает. Он весь сжался, хмуро наблюдая за происходящим.

«Никак ревнует?»

Копейкина заметила Лилиану, стоявшую за декорациями и испепелявшую Стальмакову злобным взглядом.

– Нателла, ложись в кровать! – крикнул режиссер.

Обведя присутствующих сексуальным взглядом, Стальмакова, абсолютно не стесняясь, медленно, словно получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие, сняла халат, представ перед окружающими в соблазнительном нижнем белье. Актриса явно наслаждалась, прекрасно понимая, что все взгляды прикованы к ее потрясающему телу.

Серебрякова метнулась в темноту декораций, Антон сжался еще больше, на его висках выступил пот.

Стальмакова тем временем ловким движением сняла бюстгальтер, обнажив упругие груди двадцатилетней девушки.

– Ничего себе! – прошептала Копейкина.

Она всегда пыталась представить, как на самом деле снимают постельные сцены. Ей казалось, что актеры должны находиться один на один, а съемка идет скрытой камерой, ну, или что-то в таком духе. А здесь, при скоплении людей… да, что ни говори, а кино – это круто.

– Эта стерва ляжет наконец в кровать или будет трясти своим силиконом? – Антон находился на грани, его лицо приобрело бордовый оттенок.

Стальмакова легла, через секунду под одеяло нырнул Круглов. Мужчина оказался не таким раскрепощенным, как его партнерша, поэтому халат он снял, уже будучи под одеялом.

– Приготовились… тишина на площадке. Начали!

За сценой любви Катка наблюдала с восторгом маленькой девочки, которую впервые привезли из далекой деревни на Красную площадь. Она была настолько поражена актерской игрой Стальмаковой, что вздрогнула, когда услышала хруст. Оказалось, сломался карандаш, яростно сжимаемый Антоном.

– Сука! Сука! – тихо твердил парень. – Зачем она целует его в шею, в сценарии этого не было!

– Наверное, так надо?

– Да что ты понимаешь… а он… почему он гладит ее грудь?

Катарина усмехнулась: однако, какой Антон ревнивец, в конце концов, снимается любовная сцена, а не заседание правительства. Что же, им гладить друг друга по головам?

– Стоп!!! Любомир… Любомир, чувственней, не лежи, как старый паралитик, обними ее крепче, я хочу, чтобы это была сцена страстной любви. Нателла, положи руку ему на бедро…

– Да он спятил, – Антон сделал шаг вперед, – это же не порно!

– Режиссеру видней, как лучше, у него особое видение.

– Плевал я на его видение!

В течение следующего часа Нателла, по мнению Катарины, специально запорола пять дублей. Она извинялась, говорила, что подобного больше не повторится, но… каждый раз, когда Константин Вольдемарович, красный от злости, орал: «Стоп!!! Это никуда не годится!» – Нателла, бросая на Антона взгляды победительницы, облизывала нижнюю губу и улыбалась.

– Старая проститутка, я этого так не оставлю!

Катка только качала головой. Верно говорят, ревность – страшное чувство.

Как только сцена была снята, Стальмакова отправилась в гримерку. Антон последовал за ней.

Катарина решила переговорить с Идеей Карповной, когда услышала голос Лилианы:

– Ну, и как тебе сценка?

– По-моему, неплохо.

– Неплохо… а по мне, отвратительно.

В этот момент мимо пробежала Стальмакова. Лицо актрисы пылало, полные гнева глаза на секунду остановились на Кате.

– Что с тобой, Нателла, дорогая? – крикнула Лилиана.

– Пошла ты!..

– Наверное, какие-нибудь проблемы, это хорошо, день заканчивается прекрасно… для меня, разумеется.

– Лилиана Всеволодовна, вот сценарий на завтра. У вас крупный план, – неизвестно откуда появившаяся Марина протянула актрисе тоненькую черную папку.

– Отлично, значит, сегодня нужно хорошенько выспаться.

Когда пришло время ехать домой, Лилиана протянула:

– Сегодня я тебя долго не задержу, когда у меня крупный план, я ложусь рано, поэтому не вешай нос.

– Да я, в принципе, и не расстраивалась.

– Советую тоже лечь не позже одиннадцати, завтра ты должна приехать на час раньше, и смотри, не опаздывай.

Мысленно прикинув, на какой час придется заводить будильник, Катарина поежилась.

– Ну а теперь можем ехать.

– Одну минуточку, мне надо в дамскую комнату.

Катка прошла в туалет и подошла к кабинке. Открыла дверцу, и ее внимание привлек мужской ботинок, валявшийся у окна. Катарина подошла ближе… нагнулась.

«Странно, как он здесь оказался?»

Внезапно Копейкина почувствовала холодок.

– Здесь есть кто-нибудь?

Ответа не последовало.

Поддавшись внутреннему порыву, Катка взялась за ручку крайней кабинки и потянула ее на себя.

В тот же момент она поднесла руки к горлу и бросилась к раковине. К сожалению, добежать она не успела. Весь нехитрый завтрак и вафли, которыми Копейкину угощала Идея Карповна, оказались на кафельном полу. Катарина прижалась спиной к стенке, чувствуя исходящий от нее холод.

В кабинке, полусидя на унитазе, был Антон. Правая нога парня была вытянута, голова запрокинута вверх, глаза открыты. Белоснежная футболка, которая еще несколько часов тому назад так соблазнительно облегала его накачанное тело, походила на красную тряпку. На животе виднелись глубокие ножевые раны. Катарина попыталась закричать, но голос пропал. Не в силах оторвать взгляд от Антона, она медленно двигалась к двери. И, лишь оказавшись в коридоре, Катка издала пронзительный крик, после чего сразу отключилась.

Первой, кого она увидела, придя в себя, была Марина.

– Что с тобой, почему опять в обморок грохнулась?

Не в силах отлепить присохший к небу язык, Катарина ткнула пальцем в сторону туалета.

– Ты здорова?

– Т-там… в т-туалете…

– Кто там?

– Антон!

– И что?

– Он… умер!..

Марина вскочила, метнувшись к двери с табличкой «М».

– Нет… он в женском!

Дальнейшие события Копейкина помнила с трудом. Она продолжала сидеть на полу, когда услышала крик Марины, потом та выбежала и понеслась по коридору. Затем люди… много людей, они кричали, всхлипывали, хватались за головы.