Прошло какое-то время, и тут раздался крик миссис Причард.

— Они выпустили быка! — вопила она. — Быка выпустили!

Она бежала к дому, а за нею шествовал черный бык, неспешный, ленивый. По пятам за ним, шипя, двигались четыре гусыни. Бык становился злым, когда его понукали, так что мистеру Причарду и двум неграм потребовалось полчаса, чтобы загнать его обратно в стойло. Пока мужчины возились с быком, мальчики выпустили масло из трех тракторов и снова скрылись в лесу.

На висках у миссис Коуп вздулись голубые жилки, и миссис Причард с удовольствием это отметила.

— Ну что, как я и говорила, — сказала она. — Ничего с ними не поделаешь.

Миссис Коуп поспешно ела, даже не заметив, что не сняла шляпу. Заслышав малейший шум, она вскакивала. Сразу после обеда миссис Причард вышла во двор и сказала:

— Ну что, хотите знать, где они сейчас? — и радостно улыбнулась с всеведущим видом.

— Так где же? — Миссис Коуп приготовилась к бою.

— А вон на дороге, швыряют камни в ваш почтовый ящик, — сказала миссис Причард, довольно развалившаяся в дверном проеме. — Уже почти сшибли его со стойки.

— В машину, — приказала миссис Коуп. Девочка села с ними, и они выехали на дорогу. Мальчики сидели на ограждении шоссе, швыряя камни в почтовый ящик на другой стороне дороги. Миссис Коуп остановила машину прямо рядом с ними и выглянула из окна. Они смотрели на нее, словно видели впервые: старший — с мрачной ухмылкой, малыш — блестя глазами и не улыбаясь, глаза Поуэлла разбегались над сломанным истребителем на майке.

— Поуэлл, — начала она. — Я уверена, что твоя мать была бы возмущена, если б узнала, как ты себя ведешь, — она сделала паузу, ожидая реакции. Казалось, лицо его дрогнуло, но он продолжал безучастно смотреть сквозь нее. — Я терпела все это довольно долго, — сказала она, — я вела себя очень вежливо. Разве я была не добра к вам, мальчики?

Напротив нее сидели три статуи, и, наконец, большая процедила сквозь зубы:

— Мы даже не на вашей стороне дороги, леди.

— Ничего вы с ними не поделаете, — громко прошипела миссис Причард. Девочка сидела на заднем сиденье с краю. У нее был яростно оскорбленный вид, но голову она не высовывала, так что в окно ее видно не было.

Миссис Коуп говорила медленно, четко выговаривая каждое слово.

— По-моему, я хорошо к вам отнеслась, мальчики. Я два раза вас накормила. Сейчас я еду в город, и, если на обратном пути увижу вас здесь, я позову шерифа, — высказав это, она завела мотор. Девочка, быстро обернувшись к заднему окну, увидела, что они не пошевелились, даже не посмотрели им вслед.

— Вы их только разозлили, — сказала миссис Причард. — И не разберешь, что они собираются делать.

— Когда мы вернемся, их уже не будет, — ответила миссис Коуп.

Миссис Причард не выносила, когда напряжение событий спадало. Время от времени ей нужно было подпитываться чужой кровью, чтобы сохранить равновесие.

— Я знала одного мужчину, — сказала она, — так его жену отравил ребенок, которого она приютила по доброте душевной.

Когда они возвращались из города, мальчишек на дороге не было, и миссис Причард заметила:

— Лучше бы я их видела. Когда они перед глазами, так хоть знаешь, чем они занимаются.

— Ерунда, — пробормотала миссис Коуп. — Я их припугнула, они убрались, можем успокоиться и забыть о них.

— Я-то их не забуду, — сказала миссис Причард. — Не удивлюсь, если в ихнем чемодане ружье.

Миссис Коуп гордилась, что не попадается на удочку миссис Причард. Знаки и предзнаменования, которые всюду видела миссис Причард, миссис Коуп считала признаками разыгравшегося воображения. Но сегодня ее нервы были так напряжены, что она лишь отрезала:

— Нет, с этим покончено. Мальчишки убрались, вот и все.

— Ну что ж, подождем — увидим, — сказала миссис Причард.

Вечером все было тихо, но за ужином миссис Причард заявила, что слышала зловещий смех в кустах возле свинарника. Это был злорадный, полный тайного смысла смех, и слышала она его три раза, своими ушами, совершенно отчетливо.

— Я вот ничего не слышала, — сказала миссис Коуп.

— Скорее всего, они нанесут удар, как только стемнеет, — сказала миссис Причард.

Миссис Коуп и девочка просидели на крыльце до десяти вечера, но ничего не произошло. Поквакивали древесные лягушки, да козодой все быстрее и быстрее выкрикивал что-то из темноты.

— Ушли они, — сказала миссис Коуп, — бедняжки. — И она стала объяснять девочке, что постоянно нужно благодарить Господа за то, что им не пришлось жить в новостройках, быть неграми, сидеть в железных легких или стать европейцами, которых возят в телячьих вагонах; восторженным голосом она принялась возносить молитвы, но девочка прислушивалась к донесшемуся из темноты крику и не слушала ее.

И на следующее утро мальчишки не появились. Лес высился голубым гранитным бастионом, усилился ветер, встало бледно-золотое солнце. Наступала осень. Даже небольшие перемены погоды заставляли миссис Коуп благодарить Господа, но когда менялись времена года, она чуть ли не с испугом думала о своем везении, благодаря которому опять удалось избежать неведомых бед. Как бывало нередко, когда одно дело завершено и предстоит заняться следующим, миссис Коуп обратила внимание на девочку, которая натянула поверх юбки брюки, на голову надела мужскую фетровую шляпу и вооружилась двумя пистолетами, запихнув их в игрушечную кобуру. Шляпа, спускавшаяся почти до самой оправы очков, была очень тесной, и казалось, от этого ее лицо налилось кровью. Миссис Коуп смотрела на девочку с трагическим выражением.

— Ну что ты из себя идиотку корчишь? — спросила она. — Что, на войну собралась? Когда ж ты повзрослеешь, наконец? Что с тобой творится? Гляжу на тебя, и просто плакать хочется! Порой кажется, что ты дочь миссис Причард!

— Оставь меня в покое, — раздраженно пискнула девочка. — Оставь меня в покое. Оставь меня. Я — не ты, — и она двинулась в лес, вытянув шею и зажав в руках пистолеты, будто преследуя невидимого врага.

Миссис Причард вышла на улицу, настроение у нее было хмурое, потому что ничего страшного сказать было нельзя.

— Кошмарно себя чувствую, — заявила она, хватаясь за последнюю возможность. — Проклятые зубы. Каждый — точно гвоздь раскаленный.

Девочка пробиралась по лесу, палая листва зловеще шуршала у нее под ногами. Солнце поднялось выше и казалось лишь белой дырой, через которую ветер мог убежать в небо, а верхушки деревьев на его фоне казались совсем черными.

— Я поймаю вас, — бормотала девочка, — я вас поймаю одного за другим и разнесу в пух и прах. Выходите. ВЫХОДИТЕ! — она прицелилась в группу длинных сосен с голыми стволами, раза в четыре выше ее. Бормоча и рыча, она двинулась дальше, время от времени отводя пистолетом мешавшую пройти ветку. Порой она останавливалась выдернуть вцепившуюся в рубашку колючку, приговаривая: — Оставь меня в покое, я кому сказала, оставь меня, — щелкала пистолетом и пробиралась дальше.