по необходимости выказываю сопротивление и дерзостное упорство. Теперь же, когда налицо есть доброжелательные эмиры, я прошу их представительства, чтобы они походатайствовали за меня перед Мухаммед Рахим бием, дабы этот эмир по великодушию и гуманности признал бы мою вину как бы несуществующей и зачеркнул мой и моего сына проступок чертою прощения. И в таком случае я с полною покорностью поспешу к эмирам и все, что мне будет приказано, я то выполню”.

Когда эмиры ознакомились с содержанием этого письма, они познакомили с ним Мухаммед Рахим бия и стали просить о прощении вины Уткана. Рассудительный эмир Мухаммед Рахим бий, предусмотрительно и дальновидно склонившись к ликвидации всего этого инцидента, /51а/ удовлетворил полностью [своим ответом] Игамберды юза, осчастливив его халатом радостного известия о прощении [Уткана]. Упомянутый эмир понял, что ввиду разногласий между эмирами и солдатами [предпринятое им] дело не подвинется вперед, ибо в конце концов [все] важные дела осуществляются единением, а не разногласием. Теперь же об этом жалеть не приходится. Было решено, что бухарские эмиры прибудут к подножию крепости, туда же спустится и Уткан и они [совместно] выработают [соответствующие] условия договора, подкрепленные религиозными формулами. Вследствие этого Мухаммед Ма'сум диванбеги сарай, Узи Тимур бий катаган и Худаяр бий мангыт, сопутствуемые несколькими офицерами армии, прибыли к крепости; прибыл также и Уткан. При свидании повели разговоры, клонившиеся ко благу и счастью /51б/ государя. Говорят, что среди [этих] переговоров один из бухарских эмиров, поведя углом бровей, заявил следующее: “[что много толковать]! Раз ступил ногою на подол независимости, то стой крепко на своем, потому что мы — люди и скоро возвратимся [домой]”. После переговоров каждый поспешил к своему месту. В целях заключения договора, который еще не был оформлен, эмиры порешили на следующем: “пусть Уткан на следующий день явится в [бухарский] лагерь, дабы мы обсудили остальные [недоговоренные] слова и с единодушной мыслью о благополучии государя, этой тени аллаха, заключили [соответствующий его интересам] договор [с Утканом]”. На другой день эмиры ждали прибытия Уткана, однако ожидания их были бесполезны, ибо он не явился. На следующий день прождали в том же месте до следующего утра. Тот же обманщик, повернувшись спиною к договору, не обратил [на это никакого] внимания. Еще больше укрепив крепостные стены и башни, он [прислал] сказать: “пусть эмиры отойдут назад [от крепости] на один /52а/ переход и остановятся, я тогда выйду и прибуду к ним”. Мухаммед Рахим бий понял, для чего они должны отойти назад и самолично принялся палить [в крепость Уткана] стрелами и из огнестрельного оружия. Войско гисарских юзов тоже вступило в бой и проявило много мужества. Мухаммед Рахим бий сказал своим людям: нам нужно отомстить нашему врагу; предоставление же действий другому является делом далеко не мужественного человека”. Словом, огонь войны так разгорался, что головы катились, как шары на площади [во время игры в поло], а руки разили, и одним взмахом сеяли огонь смерти. Очень многие из народа шади и из племени марка были отправлены в обители будущей жизни. Мухаммед Рахим бий увидел, что взять крепость будет нелегко, а вследствие трений с бухарцами дело это [вообще] не осуществится. По необходимости он увидел благо в возвращении [в Бухару] и [потому] забил в барабан выступления [туда].

ОБ ОГЛАСКЕ ТРЕНИЙ МЕЖДУ БУХАРСКИМИ И ГИСАРСКИМИ ВОЙСКАМИ, /52б/ ОБ ОБНАРУЖИВШЕМСЯ РАЗНОГЛАСИИ МЕЖДУ МУХАММЕД РАХИМ БИЕМ, МА'СУМ БИЕМ И ДРУГИМИ БУХАРСКИМИ ЭМИРАМИ

Когда враждебные отношения между бухарским войском и гисарскими юзами стали очевидны, это получило известность среди племен. Удаляясь от крепости Уткана, бухарская армия направилась к крепости Гисар, гисарские юзы, с одобрения Мухаммед Рахим бия, пошли по направлению крепости Дюшамбейи Татар. Объяснение этого случая таково. Когда все войска отошли от крепости Уткана на один переход, Мухаммед Рахим бий пригласил к своей палатке бухарских эмиров и, собравши старшин и начальников юзов, сказал: “Мы пришли [все] в эту область по повелению государя для подавления того мятежника злополучного Уткана, и для очищения территории Гисара от шипов — обид, наносимых наглыми бунтовщиками. Судьба поступила так, что мы дали врагу окрепнуть. Теперь у меня является такая мысль: нам следует укрепить [хорошенько] крепость Гисар и предоставить ее людям опытным и благоразумным”.

Когда бухарские эмиры поняли, что притязания Мухаммед Рахим /53а/ бия сводятся к тому, чтобы сделать бухарцев в крепости Гисар гарнизоном для отражения набегов и для несения сторожевой службы, они кроме неопределенных выражений ничего не сказали. Тем временем гисарское население и обитатели [самого] Гисара, явившись в настоящее собрание, сделали такое заявление:

“До сего времени под вашею опекою, когда вы были в Бухаре, мы поддерживали равновесие с этим негодным бунтовщиком [Утканом] подобно гире с довеском. Прибыв же сюда, вы обнаружили свое [шаткое] положение и сделали его отвагу подобною большой горе, поставив нас этим в крайне затруднительное положение. Теперь хорошо бы вам подумать о нас, в противном случае мы от вас не отступимся”.

А когда этот народ в своем приставании дошел до крайних пределов, то бухарские эмиры с досадою подумали, что все это делается по приказанию Мухаммед Рахим бия и стали грубо возражать [представителям гисарского населения]. И дошло [дело] до того, что Назар тинтек, один из братьев Худаяр бия, мангыт [по происхождению], выхватил /53б/ шашку и бросился на уполномоченных от народа. Те же, невольно объяснив это вероломством [бухарцев], схватили в руки камни и палки. Мухаммед Рахим бий понял, что в его присутствии грозит разрастись такое возмущение, прекратить которое будет очень трудно. Не имея средств [остановить скандала], он вернулся в свою палатку. Бухарские эмиры [поспешно] вышли из крепости Гисар, войско же [их], испытывая смятение, страх и ужас [пред восставшим народом], тоже последовало за ними. Тогда население Гисара, юзы рода шади, бросились грабить шатры и палатки спешно уходивших бухарцев. В самой крепости творилось что-то невероятное, будто наступил страшный суд. Короче говоря, бухарцы, выйдя из гисарской крепости с большими трудностями, так поспешно уходили, что две станции пути совершили в один переход и не имели возможности сварить для себя пищи. Гисарские юзы, воспользовавшись этим обстоятельством, пустились преследовать бухарцев, нападая и грабя отступающих. Бухарцы, видя это, как разъяренные львы повернули назад и бросились убивать разбойников юзов. Говорят, что /54а/ много разбойников из гисарских юзов, бросившись по другому направлению, вручили свои души царю [жизни]. Несмотря на это обстоятельство, юзы, видя своих мертвыми, еще больше проявляли дерзости и отваги. И то, что бухарцы сделали когда-то по