Определяя смысл успешной «нейтрализации», в других документах ФБР использует этот термин в отношении активистов, которые были убиты, посажены, подставлены, дискредитированы или затравлены до такой степени, что перестали быть политически активны. Эта инструкция также упоминает важность предотвращения явления чёрного «мессии». Самодовольно отметив, что Малькольм Икс мог выполнить эту роль, но вместо этого стал мучеником движения, инструкция называет трёх чёрных лидеров, имеющих потенциал для того, чтобы стать таким мессией. Один из трёх «может стать вполне реальным претендентом на эту позицию, если отбросит свою предположительную „покорность“ по отношению к „белым либеральным доктринам“ (ненасилию)» (скобки употреблены в оригинале). Инструкция также объясняет необходимость продолжения дискредитации воинственных чёрных в глазах «ответственной части негров» и «белого общества». Из этого видно, как государство полагается на автоматическое осуждение пацифистами насилия, а также то, как пацифисты эффективно делают грязную работу государства, отказываясь использовать своё культурное влияние, чтобы сделать «респектабельной» воинственную борьбу с тиранией. Вместо этого пацифисты заявляют, что воинственность отталкивает людей, и ничего не делают для противодействия этому феномену.

Другая инструкция ФБР, посвящённая уже Джону Труделлу, активисту «Движения американских индейцев», показывает понимание со стороны государственной тайной полиции: пацифисты являются маловажной разновидностью оппозиции, пока не представляющей угрозы установленному порядку. «Труделл способен, встретив группу пацифистов, за короткий срок убедить их, соглашаясь с ним, кричать: „Точно!“. Говоря кратко, он очень эффективный агитатор».99

Правительство постоянно демонстрирует тот неудивительный факт, что оно предпочитает иметь дело с мирной оппозицией. Гораздо более поздняя памятка ФБР, направленная местным правоохранительным органам по всей стране и затем «слитая» журналистам, ясно показывает, кого правительство идентифицирует как экстремистов и ставит приоритетными целями для нейтрализации.

«На 25 октября 2003 г. в Вашингтоне и Сан-Франциско назначены массовые марши и митинги против оккупации Ирака… Существует возможность того, что элементы активистского сообщества могут предпринять попытки совершения насильственных, разрушительных или подрывных действий…

Традиционные тактики демонстраций, которыми протестующие привлекают внимание к волнующей проблеме, включают в себя марши, транспаранты и формы пассивного (выделено мной — прим. авт.) сопротивления, такие как сидячие забастовки. Экстремистские элементы могут применять более агрессивные тактики, которые могут включать в себя вандализм, физическое оскорбление делегатов, прорывы, формирование живых цепей или заслонов, импровизированные баррикады, устройства, мешающие действиям конной полиции, и использование оружия — такого, как метательные снаряды и самодельные бомбы».100

Основная часть памятки сосредоточена на этих «экстремистских элементах», ясно определённых как активисты, использующие широкий спектр тактик, и чётко противопоставленных активистам-пацифистам, которые не характеризуются как серьёзная угроза. Если верить памятке, экстремисты обладают следующими характерными чертами:

«Экстремисты могут быть готовы к самозащите против сил правопорядка в ходе демонстрации. Ими могут использоваться маски (противогазы, очки, шарфы, плавательные маски, респираторы и солнечные очки) для минимизации эффекта от слезоточивого газа и перцовых аэрозолей, а также для сокрытия своей идентичности. Экстремисты могут также использовать щиты (крышки от урн, листы оргстекла, автомобильные диски и т. д.) и средства защиты тела (одежда в несколько слоёв, каски и шлемы, спортивная экипировка, спасательные жилеты и т. д.) для самозащиты в ходе маршей. Активисты могут также использовать техники запугивания, такие как видеосъёмка и окружение сотрудников полиции, чтобы помешать аресту других демонстрантов.

После демонстраций активисты, как правило, избегают сотрудничества с силами правопорядка. Они редко носят с собой удостоверение личности и часто отказываются выдавать информацию о себе и других протестующих…

Силы правопорядка должны знать об этих возможных признаках протестной активности и сообщать о любых потенциально противоправных действиях в ближайшую Объединенную группу ФБР по борьбе с терроризмом».101

Как жаль, что безусловным признаком «экстремиста» является готовность защищаться от нападения полиции. Насколько пацифисты ответственны за создание такой ситуации? В любом случае, отрекаясь от активистов, использующих различные тактики, и даже выдавая их властям, пацифисты делают таких «экстремистов» уязвимыми для репрессий, которые полицейские учреждения, безусловно, стремятся к ним применять.

Как будто жестокого подавления непокорных недостаточно для того, чтобы отвратить оппозицию от насильственного сопротивления и заставить её использовать ненасилие, правительство привносит пацифизм в освободительные движения и более прямыми путями. Через два года после вторжения в Ирак армия США попалась на том, что снова вмешалась в деятельность иракских СМИ (прежнее вмешательство включало в себя бомбардировки недружественных СМИ, выпуск дезинформации и создание совершенно новых арабоязычных медиа-организаций, таких как Аль-Хурия, руководимых Министерством обороны в рамках его пропагандистской деятельности). На сей раз Пентагон оплачивал размещение в иракских газетах статей, взывающих к единству (против повстанцев) и ненасилию.102 Статьи были написаны от лица иракцев с целью сдержать вооружённое сопротивление и склонить иракцев путём манипулирования к дипломатическим методам ведения оппозиционной борьбы, которые будет легче кооптировать и контролировать.

Избирательное использование Пентагоном пацифизма в Ираке может иносказательно поведать нам о более глубоких корнях ненасилия. А именно: оно порождено государством. Покорённое население приучают к ненасилию через его связь с правящей верхушкой, объявившей монополию на право использовать насилие. Суть явления — в принятии обессиленными людьми навязанного им государством убеждения, что массы должны быть лишены естественной возможности прямого действия, включая их склонность к самообороне и использованию силы, иначе они скатятся к хаосу, циклу насилия, взаимному мучению и угнетению. Отсюда безопасность правительства и свобода рабства. Только народ, приученный к тому, чтобы терпеть насильственное управление властной иерархии, может вообще ставить под сомнение чьё-либо право и необходимость силой защищаться от угнетения. Пацифизм также является формой заученной беспомощности, через которую протестующие сохраняют расположение государства, показывая, что не присваивают себе монополизированных им прав (таких как самозащита). В этом смысле пацифист ведёт себя, как хорошо дрессированный пёс, которого бьёт хозяин: вместо того, чтобы укусить бьющего, он опускает хвост, выражая свою безвредность и покоряясь ударам в надежде, что они кончатся.

Франц Фанон более прямо описывает происхождение и функцию ненасилия в процессе деколонизации:

«Колонизаторская буржуазия вводит новую идею, которая, правильнее говоря, заключает в себе рождение колониальной ситуации: ненасилие. В своей простейшей форме это ненасилие сигнализирует интеллектуальной и экономической элите колонизованной страны, что у буржуазии те же интересы, что и у них… Ненасилие является попыткой решить колониальную проблему вокруг стола „за зелёным сукном“, пока не случилось чего-нибудь неприятного… пока не пролилась кровь. Но если массы, не дожидаясь, пока вокруг стола с зелёным сукном будут расставлены стулья, прислушаются к собственному голосу и начнут учинять насилие и жечь здания, вы сразу же увидите, как элита и националистические буржуазные партии побегут к колониалистам, чтобы объявить: „Это очень серьёзно! Мы не знаем, чем это кончится; давайте найдём решение, какой-нибудь компромисс“».103