ударить, чтобы одним махом вышибить за дверь. — Какой такой дезертир? В федотовском дому отродясь дезертиров не бывало. Сын до сих пор с фронта не вернулся, видать, уже и не вернется… Сам в японскую под Ляояном ранен был и два креста ношу…

— Да ты постой, постой, батя… — забормотал урядник, напуганный наскоком Федотова. — Я не в обиду тебе… Я к тому, что парень на возрасте, а дома сидит, когда другие служат… Приказ был…

— Кому надо — служит, кому надо — дома сидит… — кричал Егор Матвеевич. — Ты сперва ладом расспроси, а потом обзывай. Дезертир! Да он, если хочешь, знать, только сегодня на ноги стал… Больной он был…

— Да кышь вы, кышь… — вступила в спор Марфа Петровна и замахала руками, словно разгоняя разодравшихся петухов. — Ишь чего затеяли…

Окрик Марфы сразу успокоил Егора Матвеевича. Он отошел в сторону и уставился в пол, будто и глядеть-то на пришедшего ему было противно.

— А ты, милый человек, — обратилась Марфа к уряднику, — в избу, чай, зашел, не к басурманам каким, не к туркам… Шапку скинь да поздравкайся. К твоей бы матке кто таким супостатом залетел бы, так она, по́ди, зараз бы его кочергой понужнула…

Урядник исподлобья посмотрел на Марфу и нерешительно снял фуражку.

— Вот так-то и ладно, — сказала Марфа. — А теперь проходи к столу, садись дорогим гостем.

— Я по казенным делам пришел, а не гостить, — угрюмо проговорил урядник.

— А нам все одно, по казенным ли, по своим ли каким делам, — ответила Марфа. — А коли в избу зашел — значит гость. — Она взяла урядника за рукав и осторожно, но настойчиво повела к столу. — Егор Матвеевич, налей гостю чарочку-то.

Егор Матвеевич налил в третий стакан водки и сказал невесело:

— Пей, паря, за знакомство… Однако ты лишнего сказал маленько, я лишнего пошумел… Забыть надо.

Он чокнулся с урядником и отпил из своего стакана. Но урядник только пригубил. Он сидел, глядя на стол, заставленный всевозможной снедью, и старался понять, не нарушил ли воинского устава. Разве это дело — принять приглашение хозяйки дома, в котором укрывался от призыва новобранец?

Запах водки, настоенной на лесных травах, разжигал аппетит урядника. С тарелки, выпучив глаза, глядели на него рыжики и стыдливо со слезой улыбались грузди, запотевшей сталью отливала осетровая икра и огнем пылали испеченные в золе яйца.

— А какая болезнь-то у парня была? — помедлив, спросил он, не отрывая взгляда от чарки.

— Кость гнила, — сказала торопливо Марфа Петровна. — На охоте ногу поранил да засорил, видно… Лежнем лежал. Место у нас глухое, больниц нету, куда повезешь… Ну и лечили — где заговором, где брусничным листом, где медвежьей печенью. Чай два месяца не вставал, ноги поднять не мог, как железная стала.

— Опухла? — тоном знатока спросил урядник и ближе пододвинул к себе стакан с водкой.

— Опухла, ровно колода, сделалась, — сказала Марфа Петровна. — Да, ты, Никита, скинь обутку-то, покажи ногу.

Никита принялся было разуваться, но урядник остановил его:

— Брось разуваться, разве я не верю. А вот справку от старосты возьми, что, мол, такой-то был болен, а посему к сроку на призыв явиться не мог. И штемпель приложи. Не мне справка нужна, а начальству, как бы лиха какого не вышло.

Урядник поднял брови, взялся за стакан и, вдруг решившись, одним глотком влил в себя водку. Передохнул, крякнул и сказал:

— Дай бог…

Марфа Петровна, скрестив на животе руки, стояла у стола и беспокойно поглядывала на потемневшее лицо Егора Матвеевича.

— Ты пока что до старосты бы дошел, — сказала она ему, очевидно, боясь, как бы он снова не затеял ссоры. — Бумагу бы взял, какую надо… — Она протянула к бутылке руку и налила уряднику второй стакан водки. — Пойди, покель время есть…

Егор Матвеевич нехотя и не спеша снял с гвоздя картуз и, глядя в землю, вышел из избы.

Урядник закусывал, пробуя поочередно каждое блюдо, и, видимо, все еще занятый мыслями о том, что делать с Никитой, вел неторопливый опрос, поминутно прикладываясь к стакану.

— А теперь-то оздоровел?

— Полегчало.

— Вот и ладно. С нами зараз поедет. Доставим прямо воинскому начальнику. Раз парень больным был, вины его в том нет. Служить пойдет.

— А нога-то как? — осторожно спросила Марфа Петровна. — Ведь дня не прошло, как обутки напялил да ходить начал…

— Там доктора проверят, а служить надо, — строго сказал урядник.

— Как, поди, не надо, — сказала со вздохом Марфа Петровна. — Все служат, как откажешься… — Она теребила пальцами оборку фартука и искоса поглядывала на Никиту со страхом и жалостью.

— То-то, что все служат, — проговорил урядник и вытер ладонью рот. — Собирай парня в дорогу — бельишко какое да харчей. — Он встал из-за стола и пошел к дверям. Уже у порога остановился и сказал: — Спасибо за угощение. Я погодя зайду, как выступать будем, или с улицы шумну.

— А куда вы их повезете? — спросила Марфа Петровна.

— В город Иркутск. В Братском остроге, за Падуном, пароход нас ждать должен, — сказал урядник и шагнул за порог.

— Вот ты напасть-то, вот напасть, — заговорила Марфа Петровна, как только за урядником затворилась дверь. — И откуда их нечистая принесла, окаянных… Должно, верхами понаехали…

Никита стоял у окна и обдумывал, что делать. О побеге нечего было и мечтать. Никита знал, что вся деревня оцеплена казаками. Ему не удалось бы перебежать и улицу, не то что добраться до леса. Он только подвел бы стариков.

«Придется ехать, — решил Никита. — Потом, во время пути… Может быть, в Братском остроге…»

Он стал собираться в дорогу: снова переобулся в ичиги, которые ему принес