Я больше не заинтересована в блондинке. Слежу за выражением лица Джейсона, пока он разговаривает с ней. Я хотела бы знать его хуже, чтобы не суметь прочитать желание в блестящих черных глазах, обращенных на другую. Здравствуй, боль. Конечно, я всегда знала, что он бабник. Не просто знала, я видела своими глазами, как он трахает других, сразу двоих, причем в извращенной форме, с садистскими элементами. Но тогда это не ощущалось так остро, сильно, до скрипа зубов. Я знала, что это было представлением для меня, а сейчас нет. Эта крашенная сучка возбуждает его. Он заинтересован, мать его.

Я на самом деле мазохистка, раз продолжаю смотреть. Блонди пожимает плечами, откидывая назад тяжёлую копну волос, ее ладонь ложится на локоть Джейсона, когда, склоняясь к ней, он что-то говорит, чувственно улыбаясь. Сучка смеется в ответ, шутливо ударяя его по плечу, поворачивается, словно собирается уйти, но теперь уже Джейсон хватает ее за локоть, властно притягивая к себе. Я не слышу его слов, но чувствую ее смущение, желание, интуитивный страх. Она закидывает голову, глядя в его самоуверенное лицо с надменной улыбкой. В ней больше нет кокетства и желания понравиться. Девушка отталкивает Джейсона и уходит, оставляя после себя ауру разгневанной фурии. Джейсон невозмутимо смотрит ей вслед, неожиданно кривя губы в довольной усмешке.

Но все меняется, когда на арену выходит новый участник. Лайтвуд. Джейсон замечает его и меняется в лице. Это не просто неприязнь… гораздо мощнее, глубже. Дикая, застилающая глаза ненависть. Таким я Джейсона никогда не видела. Взгляд убийцы, хладнокровный, уверенный, твердый. Раньше, бросаясь на меня в приступе ярости, Доминник тоже выглядел устрашающе, но тогда в его глазах мелькало безумие, а не твердое намерение убить. Лайтвуд тоже смотрел на Джейсона, но иначе. Он выглядел рассерженным, удивленным, досконально и прицельно оценивающим своего противника, чуточку снисходительным. Заинтересованным. Черт, как ни противно это признавать, но извращенец Лайтвуд рассматривал Джейсона, как сексуальный объект. Не с такой одержимостью, как несколько минут назад своего приятеля Орсини, но все-таки. Как он смеет? Стареющий ублюдок.

Неужели причина в этом? Лайтвуд хочет Джейсона, но понимает, что тот стопроцентный гетеросексуал, и это его до чертиков злит. Но причем тут я?

Я заметила, как Джейсон взял со стойки бара стакан с темной жидкостью, и, подняв, насмешливо отсалютовал Лайтвуду, пренебрежительно поворачиваясь к нему спиной. Я с замиранием сердца наблюдала, как он подносит к губам стакан, жадно выпивая его содержимое. Пальцы, сжимающие стекло напряжены и бледны. Его напускная уверенность держится на соломинке. Джейсон был моей частью, моим астральным близнецом, я чувствовала его боль и ярость всем своим существом. Я хотела бы понимать причины, но, увы, не могла. Мне хотелось утешить его, обнять, прижать к груди. Позволить ему почувствовать мое тепло, мою близость. Желание прикоснуться было настолько велико, что он почувствовал его через значительное расстояние и циркулирующую туда-сюда толпу. Подняв голову, он смотрит прямо на меня, словно все это время точно знал, где я. Неумолимый, властный взгляд, обжигающий своим холодом. Нет, не принимается. Я не дам так просто отгородится от меня.

Стоп, идиотка!

Разве не этого ты хотела?

Думать не получается, я тону в его ледяных глазах, ища выход, объяснение, шанс, но вижу непробиваемую стену, которой он отгородился. Его гнев никуда не исчез. Я встаю, собираясь… Какого черта? Что я делаю? Взгляд Джейсона становится черным, пугающим. Едва заметно он отрицательно качает головой. Я брежу или схожу с ума, но мне кажется, что я слышу его жесткий приказ, раздающийся в моем воспалённом мозгу.

На место, детка. Сидеть.

И я покорно опускаюсь, замечая в глазах Джейсона странный блеск, некое подобие облегчения мелькает на напряженном лице. Он ставит пустой бокал на столешницу барной стойки и уходит.

Что? Это все? Он просто пригвоздил меня к стулу своим равнодушием и свалил? Как такое возможно? Джейсон, которого я знала, даже остынув окончательно, не смог бы себе отказать в удовольствии помучить жертву, наслаждаясь ее унижением и отчаянием. А он просто ушел…

Поднимаю полный недоумения взгляд на Лайтвуда, замечая, с каким пристальным вниманием он наблюдает за мной. Мои эмоции на грани взрыва. Я способна на любой опрометчивый поступок. Я снова поднимаюсь, готовая прямо сейчас выяснить, что затеял этот сукин сын Лайтвуд, какого черта ему понадобилось притащить меня сюда, чтобы как под микроскопом разглядывать мои терзания. Словно из-под земли, прямо передо мной возникает высокая фигура Дино Орсини. Он перехватывает мое запястье, властно удерживая рядом с собой. Я возмущенно вскидываю на него взгляд, готовая вылить накопившиеся негативные эмоции на случайно попавшую жертву.

– Не смей меня трогать… – прошипела я, ощущая странное оцепенение под пристальным понимающим взглядом Дино.

– Угомонись, Саш, он того не стоит, – произносит Орсини мягким, успокаивающим голосом. Я не знаю, кого он имеет в виду, и не хочу знать. Дино пытается потушить пожар, который горит в моей груди, но ему не под силу это сделать. Только один мужчина способен излечить меня. Ирония в том, что он же всегда и источник боли, и единственная вакцина.

– Ты не понимаешь… – хрипло шепчу я, с ужасом понимая, что по моим щекам текут слезы.

– Больше, чем ты думаешь, – тихо говорит Орсини, закрывая меня своей спиной от зоркого взгляда Лайтвуда. В его словах я слышу сожаление. Ему меня жаль? Серьезно? – Возьми себя в руки, Саш. Никаких истерик, прошу тебя. Я предупреждал…

– Иди к черту, Дино! Ты не мой папочка, и меня не надо опекать! – Очередной всплеск агрессии накрывает меня, и я вырываюсь из крепкой хватки Орсини. Кривлю в насмешке губы, глядя в выразительные глаза. – Ты, скорее, мамочка, не так ли?

Дино бледнеет. Я вижу, как его маска по осколку осыпается на пол, показывая мне истинное лицо ярости и боли. Он хватает меня уже за оба запястья, сцепляя их за спиной. Господи, я вплотную вжата в его тело, и я это уже второй раз за гребаные сутки. Вот черт, меня преследуют неадекватные парни. Свое неравнодушие ко мне Орсини высказал еще вчера в своей привычной снисходительно-самодовольной манере. Но я думала, что мы в итоге поняли друг друга. Какого черта тогда этот сукин сын трется об меня на глазах своего престарелого любовника? Смерти моей хочет?

– Вчера ты не была такой злючкой, – шепчет Дино мне в ухо и резко отталкивает от себя. Я покачиваюсь на каблуках, но удерживаюсь на месте.

– Ты сказал вчера, что теперь мы будем видеться реже. Я просто была вежлива. Напоследок, – потирая запястье, бормочу я. Выглянув из-за плеча Дино замечаю, что Лайтвуд не отрывает от нас тяжелого взгляда, при этом делая вид, что поглощён беседой с представительным мужчиной.

– Это теперь так называется? – цинично ухмыляясь, спросил Орсини. Небрежно засунув руки в карманы брюк, он исподлобья смотрел на меня, а я не могла ни о чем, точнее, ни о ком другом думать, кроме Джейсона.

– Послушай, малыш, это просто смешно. – Я пытаюсь обойти его, но Дино удерживает меня плечом. – Твой дружок смотрит на меня так, словно прямо сейчас готов свернуть мне шею.