– Не верю я больше ни в какую религию. Был бы Господь, он не дозволил бы казнить невиновных. И не заставляй, а то уйду!

Матвей и сам сомневался в существовании Бога. Если он есть, то почему допускает жестокости, причем со стороны церкви? Однако крест не снимал и иногда службы посещал, но уже безо всякого рвения, и пожертвований, как раньше, не делал. Конечно, не купец он и пожертвования были скромные (копейка, две), но заработанные, оторванные от насущных нужд – рубаху купить либо починить туфли. Родителям о своих сомнениях не говорил, ибо истинно верующие были, посещали все службы, блюли посты.

Было интересно поговорить с Мари, она уже разговорный язык освоила. А подружек у нее не было. Днем шила с матерью Матвея, а вечером помогала дома по хозяйству. Может быть, она и выходила бы прогуляться, но первое время не знала языка, стеснялась, а как освоила, оказалось, общаться с Матвеем интересно. С подружками в Париже все разговоры были о нарядах да выгодном женихе. А выше головы не прыгнешь. Если родилась простолюдинкой, за дворянина замуж не получится выйти, не ровня, да и просто за богатого. Обычно родители подбирали пару из ровни. Богатство ведь преумножения требует, деньги к деньгам идут.

А с Матвеем по воскресеньям они по городу ходили. Петербург оказался куда красивее и чище Парижа. Здесь никто мусор из окон не выбрасывал и помои под ноги не выливал. По проспектам дамы и господа в нарядах ходят. Мари фасоны старалась запомнить. И по торговым лавкам город Парижу не уступал. Имея деньги, купить можно было все. Правда, на дворцы дворянские посмотреть только снаружи можно, а во двор заглянуть, ежели ворота для выезда кареты открывались. По родителям девушка скучала, но с каждым месяцем все меньше. Не прокляли ли они ее, когда Мари ведьмой объявили?

Видимо, вкусил Матвей запретный плод, через некоторое время его снова во двор тянуть стало. Выйдет в перерыв или после работы, постоит, посмотрит на цифры, но опасается читать, тем более вслух произносить. Зато, после размышлений, понял предназначение грифонов – выручать хозяина в трудных, угрожающих жизни ситуациях. Если Пель их прятал, они были полезны и неоднократно. И Пеля они не трогали, Матвей сам видел, как хозяин аптеки пропадал за потайной дверцей всю ночь. Матвей знал, на что способны грифоны. Сильный противник, мощный и злобный, и единственная защита от него у воина – лук, если успеет воспользоваться.

Запретное привлекательно. Матвей пробыл во Франции недолго, однако опыт приобрел бесценный. Самому показалось, что стал старше на несколько лет, хотя внешне не изменился, не возмужал. Вновь хотелось попробовать перенестись в другое время, но побаивался. Вдруг снова Франция и позорный столб с погребальным костром? Хотелось жить, хотелось впечатлений. Он ведь даже еще не целовался ни с одной девушкой, а некоторые его сверстники уже были женаты. Правда, батенька не советовал торопиться с женитьбой.

– На ноги встать надо, ремеслом достойно овладеть, чтобы достаток иметь и семью содержать.

Это Матвей и сам понимал. После Парижа он как-то быстро повзрослел. И на работе теперь приглядывался к Пелю, особенно когда вместе работали в подвале. Какими реактивами пользуется аптекарь, лекарства ли создает или нечто непонятное? А еще стал почитывать книги из библиотеки Пеля. Конечно, без спроса хозяина. Уедет Пель на день к поставщикам, Матвей сразу за книгу. Но не про путешествия читал, хотя они интересные, не стихи, не любовные романы (считал их пустыми), а про алхимию. Коли у Пеля получилось создать философский камень, то процесс необходимо изучить. Напрямую у Пеля спросить невозможно. Не ответит, потому как это секрет, доступный немногим. А во-вторых, выгонит с работы. Не конкуренцию хозяину хотел составить Матвей, а методом овладеть, чтобы немного разбогатеть. Сам убедился, что деньги позволяют решать многие нужды. А то, что в результате алхимии получается золото, а не ассигнации, так это даже хорошо. Золото в любой стране хождение имеет. Да ему много и не надо: дом купить, обстановку, одежу справить, а там и аптеку прикупить. Деньги или золото, сколько бы их ни было, когда-нибудь заканчиваются.

Да вот беда, в книгах полезных сведений мало, а если и есть, так на латыни. Пелю хорошо, он изучал латынь, для докторов и провизоров это профессиональный язык. Потому, повозившись с книгами, засел за словарь латинского языка. Вообще-то, многие европейские языки в своей основе имеют латынь, а итальянский в большей степени. И ненавистная с недавних пор католическая церковь и Ватикан имеют государственным языком латинский. В других странах это язык мертвый, в чистом виде не используется.

Благодаря хорошей памяти Матвей слова выучил быстро, за полгода. Труднее было освоить разговорную речь, склонения и спряжения, когда учителя нет. В один из дней Матвей так увлекся, что не заметил, как в комнату вошел Пель. Подойдя ближе, он заглянул в книгу и спросил:

– Зачем тебе латынь?

Матвей от неожиданности подскочил на месте, но нашелся быстро:

– Хочу выучиться на фармацевта или провизора. А в первую очередь научиться рецепты читать.

– Хм, похвально, не знал. Есть ли трудности?

Матвей перечислил. Пель достал с полки другую книгу.

– По словарю писать или говорить не научишься. Держи учебник, дозволяю домой брать, но не потеряй, книга редкая и ценная.

Да, книга и в самом деле оказалась полезной. Написана простым языком, доступно и ясно. Выучил едва не наизусть. Трудов много, зато как приятно, что практически сам, без учителей, выучил язык! Наверное, судьба существует и где-то свыше предопределено, что произойдет. Ибо язык этот пригодился вскоре.

В один из дней после работы Матвей вышел во двор аптеки, намереваясь пойти домой. В последнее время на работе, как раньше, он не задерживался, не оставался на ночь. Во дворе посмотрел наверх, на вентиляционную трубу. Показалось, что краска на некоторых цифрах потускнела от непогоды либо осыпалась. Еще бы, сколько лет прошло, как Пель их нанес! И вон, на второй комбинации снизу, плохо видно – шесть или восемь? Не поленился, сходил в свой крохотный кабинет, из потайного места достал сложенный вчетверо лист бумаги. С ним вышел во двор, стал сличать с записью. Да нет, конечно же, шестерка! И прошептал позицию. Спохватился, но слово не воробей, вылетело – не поймаешь. Закружило! Первое, что ощутил, – тепло, даже жарко. В Петербурге такого не бывает даже в летние месяцы.

Открыл глаза. Ёшкин кот! Опять попал в передрягу. Стоит он на грунтовой дороге,