– И поднимался вверх, да? – мистер Ньюмен хмыкнул, чтобы скрыть свою зависть.

– Наверное, можно так сказать. Я заместитель начальника отдела сбыта. Фактически руковожу я. Шеф сейчас служит во флоте. Как ты? Между прочим, знаешь, ты довольно сильно изменился?

– Правда?

– Не уверен, что узнал бы тебя, если бы ты меня не остановил.

– Знаешь, когда тебе стукнет сорок, тогда…

– По-видимому. Что будешь есть?

К ним наклонился официант. В кармане у мистера Ньюмена было семь долларов. Обеды стоили от двух долларов и дороже. Он заказал за два и почувствовал облегчение, когда Вилли выбрал такой же. Хотя теперь, когда он понял, как хорошо тот устроился, он сожалел, что настоял на совместном обеде. Он не испытывал желания говорить развозчику хлеба Вилли Мэллону, что был бы рад, если бы он поинтересовался о вакансии для него в его компании.

Официант ушел, и они снова нашли тему для разговора.

– Так и не женился, да? – осторожно начал Вилли, как будто пытаясь определиться с Ньюменом.

– Нет, – снова хмыкнул Ньюмен, – на это никогда не хватало времени. – Всякий раз когда речь заходила о его личной жизни, он хихикал, затем замолкал и, приоткрыв рот, глубокомысленно играл тем, что попадалось под руку. Сейчас ему подвернулся нож. – Хотя есть перспективы. – Он с тревогой слушал свои слова. – Она все еще… да ну, можно сказать, это только начальный этап, но она действительно меня интересует. Наверное, я просто был слишком занят, чтобы смотреть по сторонам.

Он покраснел; он даже был готов дать пощечину Вилли за то, что тот вынудил его лгать.

– Как работа? Так и работаешь в ***?

Мистер Ньюмен изучал сверкающее лезвие ножа. Благоразумие заставило его сделать паузу, и, бросив на Вилли короткий взгляд, он решил начать откровенно и сказал: – Наконец-то я решился уйти оттуда.

– Вот как. – Вилли казалось, искренне заинтересовался. Он с глубокой симпатией смотрел в очки Ньюмена. И сколько ты уже там не работаешь?

– Всего лишь со вчерашнего дня.

– Ну, так ты только начал искать новое место.

– Об этом я не беспокоюсь, – заверил он его тоном, который, как ему казалось, должен быть принадлежать беспечному, уверенному в себе человеку, который знает себе цену. – Просто интересуюсь, может, ты что-нибудь слышал в своей фирме. Я занимался кадрами, ты знаешь…

– Да, конечно, я помню…

– Естественно, существует не так много компаний, которым нужны люди моего типа. Я хочу сказать, что только по-настоящему большие фирмы нуждаются во мне.

– Да, такие все же есть. Я не знаю, как у нас обстоят дела с точки зрения кадров, но если тебе надо, я могу разузнать.

– Хорошо, если об этом зайдет речь. Только без лишнего беспокойства…

– Никакого беспокойства. Завтра я спрошу. Где ты уже был? Я кое-кого здесь знаю, да и в других фирмах могу спросить.

– Ну, когда мы встретились, я как раз выходил из компании Мейнес…

– О, Мейнес – это как раз для тебя. Много сотрудников…

– Да, там я беседовал с мистером Беллоузом. Приятный парень. Не отпускал меня почти час. Он сказал…

– Слушай, я как раз вспомнил. Знаешь, куда пойди?

– Куда? – сняв очки, спросил Ньюмен.

Среди колышущихся расплывчатых очертаний он увидел розовый кончик языка Вилли, который слегка выглядывал наружу, пока тот размышлял, подняв глаза вверх; при этом его пальцы делали в воздухе хватательные движения. – Я пытаюсь вспомнить название компании, в которой он работает. – Его пальцы сомкнулись, и он нетерпеливо подвинулся, не отводя своих голубых глаз от стеклянной люстры. – Я как раз виделся с ним в четверг, и он говорил, что подыскивает сотрудника. Если я правильно помню, речь шла о работе с кадрами.

– Как его зовут? Может я смогу найти его.

– Его зовут Стивенс . Коул Стивенс, но я не могу вспомнить его фирму… Да, наверняка это корпорация Экрон. Строительные работы. Их сотрудника призвали в армию. Представь себе, призвали тридцатишестилетнего отца двоих детей? Как бы там ни было, они могут взять человека…

Когда они вышли из ресторана, уже горели уличные фонари и в долине улицы сгущалась темнота. Гигантские здания вокруг них терялись в ночном небе. До угла они дошли вместе, а там пришлось расстаться.

– Заглядывай, когда будет время, – сказал Вилли пожимая вялую руку Ньюмена.

– Конечно, Вилли. Передавай привет семье.

– Обязательно. Может, запишешь имя Стивенса? Он из корпорации Экрон. Хорошо запомнил?

– Да, ни за что не забуду, – устало буркнул Ньюмен, как будто говоря, что на него-то можно положиться, но, тем не менее, что это ему принесло.

– Сходи к нему завтра же утром. Потому что я знаю, что он как раз подыскивает кого-нибудь, – сказал Вилли нарочито ободряющим тоном, не понимая, что именно заставило приятеля так неожиданно опустить руки.

– Спасибо, конечно. Ну, спокойной ночи, и не работай слишком много, – слабо помахал рукой Ньюмен.

– Не скисай. И держи меня в курсе.

– Обязательно.

Вилли махнул рукой и ушел по узкой улице.

Какое-то мгновение мистер Ньюмен стоял, не двигаясь, на углу. Он медленно вынул очки и надел их.

В это время суток в районе Уолл-Стрит можно разбить палатку и сладко спать в ней и едва ли спящего потревожат шаги случайного прохожего или проезжающий автомобиль. Здания, похожие на высокие сейфы были крепко заперты. Витрины магазинов были темными. Насколько было видно, город вымер, а над тротуарами витал запах морской растительности. Мистер Ньюмен почувствовал, что нужно идти – его приводила в движение молчаливая высота зданий. Он шел медленно, как человек, который потратил все силы, торопясь на распродажу, а, добравшись туда, обнаружил, что все уже продано. Живой души не было рядом с ним на тех улицах, ни кошки, ни бродячей собаки, потому что там они не водились. Даже голуби сгрудились высоко над церквями, тихие, неподвижные, невидимые. Он шел, бесстрастно глядя на низкие звезды, видневшиеся между зданиями в дальнем конце улицы, там, где она упиралась в залив. В конце концов, он почувствовал, что очень устал и сел на высокий каменный бордюр окружающий лужайку у церкви Святой Троицы. Над головой и позади себя он услышал шелест голубиных крыльев, а потом птицы привыкли к нему и снова затихли. Его опять охватило чувство полного одиночества, и он сидел, совсем не двигаясь, опершись на железную ограду церковного кладбища, и прислушивался к тишине.

Он не мог думать, потому что ему нечего было решать. Подсознательно он понимал, что от него ничего не зависело. Это был такой безумный фарс, что он едва ли когда-нибудь смог бы издать такой дикий хохот, чтобы посмеяться над ним, и ему, потрясенному и парализованному, оставалось лишь наблюдать. Абсолютно незнакомый ему человек разыскивающий специалиста его квалификации, принял его за еврея и поэтому не взял на работу, которая по праву – почти по судьбе – дожидалась его. Но что потрясло его до состояния оцепенения так это то, что он не мог вернуться и все объяснить. Именно это и заставило его теперь так тупо смотреть в пустоту.