исполинского формора[19]. Спасибо хоть, не пытался пустить в ход свою дубинку.

- Мы пришли с миром, маленький народ, - Лэйд выставил вперед пустые ладони, - Мы не хотим причинять вам зло. Да, между нами возникло недоразумение – нелепое и оттого еще более трагическое – но это не значит, что у нас есть повод воевать друг с другом!

Может, неделей раньше и помогло бы, подумал он отстраненно. До того, как старая леди, разочаровавшись в добродетельном подходе, взялась за стрихнин. Даже миролюбивые племена полли, столкнувшись с тем, что они считают вероломством, становятся охвачены яростью, точно голодные демоны. Маленький народец мог разбираться в том, как чистить медь или штопать белье, но едва ли он крепко наторел в дипломатических отношениях. В их представлении миссис Гаррисон выглядела не хозяйкой дома, пытающейся избавиться от нахлебников, а палачом, жестоко погубившим много невинных душ. И, судя по всему, они с Саливаном в их глазах ничем от нее не отличались, как не отличаются друг от друга все бледнолицые в глазах рассвирепевшего дикаря.

Может, еще не поздно, отчаянно подумал Лэйд, пытаясь не поворачиваться спиной к копошащимся теням, которых делалось все больше и больше. Может, еще не…

Брауни ринулись в атаку молча.

[1] В переводе Д. Бальмонта

[2] Брауни – существа из английской и шотландской мифологии, миниатюрные духи домашнего очага сродни домовым.

[3] Боггарт – проказливое привидение из английской мифологии.

[4] Камеристка – комнатная прислуга, состоящая при госпоже и выполняющая бытовые поручения.

[5] Бакен – морской предупредительный знак, которым часто обозначают мели.

[6] Бедлам - Бетлемская королевская больница в Лондоне, с XIV-го века служившая психиатрической клиникой.

[7] Сорок градусов по Фаренгейту равны примерно пяти по Цельсию.

[8] Автоматон – человекообразный заводной механизм.

[9] Бушель – английская мера ёмкости сыпучих тел. Сто бушелей – примерно 3 523 литра.

[10] Копра – высушенная мякоть кокосовых орехов.

[11] Kanga (язык маори) – «Проклятье».

[12] Ханги – блюдо маорийской и новозеландской кухни, смесь продуктов, обжаренных в листьях.

[13] Korero (язык маори) – «Холера».

[14] Tohena (язык маори) - «Черт».

[15] Лярд — вытопленный из животного сала жир.

[16] Waiata wahine tawhito (язык маори) - «Больная старуха».

[17] Назар («куриный глаз») – амулет от сглаза из тюрской доисламской магии.

[18] Баккара – карточная игра.

[19] Форморы – гигантские существа из ирландской мифологии.

ФУНТ НЕПРИЯТНОСТЕЙ. Глава 2

Не было ни боевых выкликов, ни сигналов, ни развевающихся флагов. Может, брауни и не были выдающимися воинами, но если они что-то и умели, так это существовать в тишине, не привлекая к себе внимания окружающих. А убивать в тишине едва ли сложнее, чем натирать тайком медь или штопать прорехи на скатертях.

Лэйд вдруг ощутил острый укол под ухом. На его правом плече копошилось что-то маленькое, размером с канарейку, что-то, что подскочило с тонким угрожающим выкриком к его глазу, стоило ему повернуть голову. Где-то совсем близко мелькнула сталь – острие изогнутой швейной иглы.

Страх потерять глаз заставил его рефлексы сработать мгновенно, схватив пальцами верещащее и судорожно бьющееся существо поперек тела. Оно вопило на неизвестном ему языке и брыкалось, но всей силы, заключенном в его маленьком теле, было недостаточно, чтоб одолеть крепко сжатые пальцы Лэйда. Он успел разглядеть крохотную рыжеватую бороду и франтоватую твидовую кепку, нахлобученную на самую макушку, столь маленькую, что не подошла бы даже его собственному мизинцу. Воспользовавшись его замешательством, брауни на миг обмяк в его руке, заставив его машинально ослабить хватку, а потом с торжествующим возгласом всадил швейную иглу под ноготь большого пальца.

Лэйд взвыл, но брауни едва ли успел насладиться плодами своей победы – от боли пальцы плотно сомкнулись на его теле, с тихим едва слышимым треском переломав его тонкие птичьи косточки. Только что торжествовавший лилипут с обагренной кровью пикой мгновенно превратился в безвольный лоскут, истекающий клюквенным соком. Наверно, что-то подобное случилось бы и с человеком, окажись он в объятьях исполинского многотонного удава…

Смерть собрата не заставила брауни остановиться даже на секунду. Сразу двое метнулись на Лэйда сверху, с каминной полки. Метили в лицо, но он успел дернуть головой, отчего один полетел, кувыркаясь вниз, а второй повис на его подбородке, цепко схватившись за бакенбарды. Крохотный осколок металла в его руке сверкнул несколько раз и Лэйд ощутил, как по его губе течет кровь. Зарычав сквозь зубы, он сорвал с лица дергающегося коротышку, не обращая внимания на вырванные волосы, и швырнул его в ближайшую стену, в которую тот врезался с тихим яичным хрустом.

А потом брауни сделалось так много, что Лэйд уже перестал разбирать отдельных карликов, его словно затопило исполинской серой волной, злобно визжащей, воющей, точно стая остервеневших от голода ворон. Они сыпались сверху, с книжных полок и резных панелей. Они карабкались по ногам, остервенело цепляясь крохотными ручонками за швы на его сапогах. Они прыгали, повисая на его брюках, отчаянно полосуя ткань миниатюрными кинжалами и копьями.

Лэйд завертелся, пытаясь скидывать их с себя, но они оказались чертовски быстры, а главное – нечеловечески упорны и пугающе кровожадны. Смерть одного не значила ничего для его уцелевших собратьев. Каждый брауни, с хрустом гибнущий под каблуком или превращающийся в бесформенный ком с торчащими конечностями от удара ладонью, не умалял их ярости, делаясь частью разбросанного на полу мусора вроде изгнивших яблок и покрытого плесенью имбирного печенья.

- Мелкие ублюдки! – рычал где-то рядом Саливан, тоже яростно крутящийся на месте, отрывающий от себя сотни жадных крохотных рук, - Хе киорэ[1]! Ломрал фулти до майтреха![2]

Какой-то брауни, изловчившись, всадил Лэйду сквозь шов длиннющую иглу прямо в ахиллово сухожилие. Зарычав, он впечатал его носком сапога в стену, с такой силой, что лилипут хрустнул, точно переломленный пополам бисквит. Следующего, ожесточенно вколачивающего канцелярскую кнопку ему в щеку, он схватил двумя пальцами за голову и сжал, отчего та почти беззвучно лопнула, как земляной орех, оставив крошечное безголовое тельце шататься, точно пьяную марионетку.

Лукавый Жнец, как много же их здесь!

Из сотен ударов, обрушивавшихся на него каждую секунду, несколько десятков проникали сквозь ткань, достигая цели. И пусть вложенной в них силы было недостаточно, чтобы убить его или серьезно покалечить, огромное множество болевых вспышек оглушило его, на какой-то миг превратив в мечущегося в потемках зверя. Фонарь в руках Саливана давно перестал быть подмогой, его свет судорожно