– Я просто не хочу, чтобы ты меня беспокоил своими бессмысленными смс. Либо говори, что тебе нужно, либо сотри мой телефон и перестань донимать.

Слова даются мне легко, хотя внутри тянет.

– Понял, – кивает. – Значит, перестану донимать.

Не язвит и не спорит. Нет той реакции, на которую я рассчитывала. Нет напряжения. Нет возможности накричаться вдоволь, послать его лесом. Словно ожидала полномасштабного взрыва, а лопнул мыльный пузырь. Сжимаю кулаки, выдыхаю и пытаюсь мысленно сосчитаться до десяти, а затем развернуться и уйти.

– Что-то ещё хочешь сказать или спросить? – спрашивает Артем.

Он даже не смотрит в мою сторону.

«У тебя всё в порядке? Ты больше не общаешься с теми сомнительными друзьями? Что произошло в тот день, когда ты стоял во дворе и жег свои вещи? Скажи отцу, если что-то случилось, дай знать, если у тебя проблемы».

– Ничего.

– Тогда спокойной ночи.

Ухожу молча. Запираюсь в своей спальне и долго прокручиваю в голове короткий разговор, и каждое невысказанное слово режет горло, точно лезвие бритвы.

СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ТУСИМ У ЖЕНИ. ОТКАЗ НЕ ПРИНИМАЕТСЯ.

Сообщение от Ирки приходит настолько ранним утром, что складывается впечатление: этот электровеник даже не ложился спать. Не может она добровольно встать в семь часов, да ещё и зазывать куда-то большими буквами. В семь утра Ира способна только невразумительно мычать и пихаться пяткой, чтоб её не трогали.

У меня нет настроения

А мне плевать. Софа, ты идешь

Да, Соня, ты идешь. Не оставляй меня с Ирой наедине.

Понятно, взялись за меня вдвоем. Предательницы.

Сильнее всего я мечтаю завернуться в кокон и проспать в нем до сентября. Проснуться в своей квартире. Пойти на пары, будто не было в моей жизни никакого переезда. Вернуться на последнем троллейбусе домой.

Но мне приходится идти на гигантскую кухню и уныло жевать хлопья, а затем тупо пялиться в окно и всякий раз напрягаться, если в коридоре доносится малый шорох. Моё безумие перерастает в клиническую степень. Я перестаю принадлежать себе.

Ночью Артем опять мне снился. Грубые ласки и нежные поцелуи, легкие касания, каких мое тело никогда не знало, а потому придумало во всех подробностях. Как выкорчевать из себя ту клетку, которая отвечает за влечение к человеку? К человеку, который не должен тебе нравиться. Который не вызывает у тебя трепета. Который раздражает и выводит из себя.

Днем мне пишет Никита. Извиняется за то, что не сможет зайти вечером к Жене, потому что должен перевозить вещи с родителями.

Знаете, мне становится даже легче. Между мной и Никитой подвис вопрос – что дальше? – а ответ я дать не готова. Потому что всё сильнее путаюсь в паутине, которую сама же и сплела.

Мы с девочками встречаемся в центре. Ирка жжет, иными словами это не обозвать. Она надела такой короткий топ (разумеется, без нижнего белья), что могла бы уже и не надевать. Всё и так видно.

– А мы точно нужны тебе этим вечером? – ехидно любопытствует Ника. – Судя по твоему наряду, ты планируешь зажечь со всем тремя парнями одновременно.

– С двумя. Никита не придет, – уточняю я, а Ирка победоносно фыркает.

– Ну, раз вы оценили, то и Женя оценит.

– Да мне кажется, он тебя ещё вчера оценил разок-другой, – не сдерживается Никос, пока мы идем в сторону магазина, чтобы купить чего-нибудь съестного.

А то видела я эти мужские тусовки: шесть видов алкоголя и ни одной закуски. Без колбасы туда приходить опасно для печени, ибо откажет быстрее, чем закончится вечер.

– А вот и не оценил, мы просто целовались. Не завидуй, лучше надень что-нибудь сексуальное и оседлай Стаса, он уже готовенький. А то в кофте «прощай, секс» ты мужика не заведешь.

– Если вы опять поругаетесь, я уйду, – предупреждаю гневным тоном.

Как же они заколебали друг к другу цепляться. В последнее время с ними опасно находиться рядом, вечно ожидаешь подставы.

Никос обиженно надувается и плотнее запахивает легкий кардиган песочного цвета, а Ирка показывает ей язык.

Закусок в доме Жени действительно не имеется. Он живет без родителей, поэтому в его доме вообще нет ничего съедобного. Мы заглядываем в пустой холодильник и обнаруживаем там сиротливую луковицу, печально-зеленого цвета.

Стас разливает по одноразовым стаканам напитки, мы нарезаем бутерброды.

– Жалко, что Ник не пришел, – вздыхает Женя, приобняв Ирку то ли за низ талии, то ли за верх попы. – Соня ему очень понравилась, парень совсем поплыл.

– Соня тут находится, если что, – машу ножом. – Можно не говорить о ней в третьем лице.

– Так чего сидишь с пустым стаканом? – быстренько подливает мне Стас. – Пей, не скромничай.

Нику он тоже пытается споить чем-нибудь покрепче, но подруга не поддается. Она цедит вино, медленно и вдумчиво, будто перед ней коллекционный сорт какого-нибудь послевоенного года, а не «винный напиток, возможно содержание арахиса» из ближайшего супермаркета.

– Буду жаловаться, – говорит она, когда Стас с Женей и Ирой уходить покурить на лестницу. – Игорь предложил… – делает трагическую паузу, – втроем.

– Что втроем? – не догоняю, разморенная выпивкой.

– Съездить втроем в магазин, блин, – злится Никос. – Секс втроем он предложил, а что еще? Как это называется по-человечески?

– Тройничок, слоеный пирожок, троеборье, – подсказываю радостно. – Так, стоять, а кто третий?

Ника машет в сторону коридора.

Так, ну вряд ли Игорек захотел увидеть в своей постели Стаса. Значит, остается только Ирка.

Нет, ну всё-таки он жуткий кобель! Как язык вообще повернулся?!

– И что ты решила?

– Я не хочу его потерять.

– Ник, а ты думаешь, что после веселого перепихона на троих ваши отношения станут крепки и надежды? А если он заявит, что мечтает поиметь женскую сборную по гандболу, ты тоже согласишься?

Она закусывает губу и залпом осушает вино, даже не поморщившись.

– Хорошо. Твои предложения?

– Бросать его.

– А еще?

– Да нет никаких ещё! Ты же не собираешься всерьез предложить Ирке…

У меня аж словарный запас кончается, когда я смотрю на подругу, которая стискивает зубы и выглядит ну очень решительно.

– А ты не обидишься, если всё-таки предложу? Ну, мы же с тобой ближе, а предлагаю ей.

Вот уж на что я точно никогда не обижусь, так это на то, что мою персону не пригласили на оргию. Спасибо, обойдусь.