class="p1">– Говорите, имплантов не ставили? – многозначительно усмехнулся хирург. – Думаете, умнее всех? Шрамы, тату, эти ваши бодимодификации… – последнее слово выдохнул с таким презрением, словно плюнул. – А нам потом вычищать вас!

Медсестра подошла к нему, присмотрелась.

– Какая странная штука. Инородное напишете?

– Ну уж нет! На гистологию отправь, как кисту. Пусть наш пациент бумажку с печатью получит в том, что врёт врачам!

– Что это? – не выдержав, соскочила я с кушетки.

Сестра охнула, врач заорал:

– Вы в своём уме?! Хотите, чтобы шов разошёлся? Кровотечение хотите?!

– Нет, я… – смутилась вдруг я. – Я… извините, не хотела резко, просто… Я хочу забрать эту… эту штуку!

Врач кинул пинцет с червяком в лоток, стянул перчатки.

– Да на здоровье! Можем вам даже ваших гнойных салфеток с собой наложить…

От его хамства мне было обидно до слёз, но я проглотила. В кармане, упакованная в пакет от перчаток и для пущей надёжности упрятанная в канцелярский файл, лежала эта хреновина. Касаться свёрточка было до жути неприятно, словно его содержимое не было только что вынуто из меня же, и в то же время, я не могла удержаться, чтобы не сжать его лишний раз в ладони.

Это мог сделать только Игнат! И только в тот раз, когда я потеряла сознание от эротической асфиксии, а очнулась уже с пластырем. Но как? Как?! Ни шрама, ни боли как таковой. Ну зуд, ну обычное для воспалённой царапины саднящее неудобство. Но чтобы пропихнуть вот такую здоровущую хрень бесследно – это как?!

Едва придя домой, я вытряхнула штуку в стеклянный стакан, осмотрела… На первый взгляд это был просто похожий на раскуроченного червя кусок плоти, и ничто не вызывало подозрений в его искусственном происхождении. А вот на просвет… Впрочем, я была не уверена в том, что вижу, и поэтому, превозмогая брезгливость, сначала залила штуку перекисью. Потом выложила на блюдце и взялась за кухонный ножичек для фруктов – осторожно соскребая фиброзные образования, надёжно затянувшие это нечто во вполне себе из живой плоти и крови кокон. И докопалась!

Действительно, когда я смотрела червя на просвет, внутри мне мерещилась цепочка шариков, похожих на бусины на нитке: побольше-поменьше, побольше-поменьше. Но я и представить не могла, что, лишённое наросшей на него фиброзной оболочки, это «побольше» на самом деле окажется не больше махонькой бисеринки, а «поменьше» и вовсе будет напоминать гниду волосяной вши. Кстати, сама основа, на которую низались эти шарики и была похожа именно тонкую до прозрачности, но очень прочную волосинку. Шарики же были на ощупь упруго-мягкими, и я была готова поклясться, что внутри «больших» темнеет ещё какая-то начинка, однако глаза подводили, не в силах рассмотреть такую мелочь.

Сидела на кухне, и так и эдак вертя штуковину в пальцах, и радовалась, что мне попался хамливый хирург, на дух не переносящий бодимодификации. Если бы не мои пёрышки, он, может, изначально относился бы ко мне более тактично, и не подозревал бы заранее во всякой ерунде, типа имплантов. Но паранойя – штука такая. Иногда полезная, как оказалось.

Ну и что же это у нас такое? В который раз поднесла находку прямо к лампе, силясь разглядеть какие-то подробности. В дверь позвонили. Уверенная, что это Роман по дороге с работы заехал узнать, как у меня дела, кинула штуковину обратно в стакан и убрала в шкаф.

Не глядя распахнула дверь… А это оказался вовсе не Роман!

____________________________________

* Атерома – киста (патологическая полость) сальной железы, возникающая в результате затруднения или полного прекращения оттока секрета (кожного сала) из железы.

Глава 8

…Слыхал, у Гордеева, говорят, крупные проблемы с конторой? Вообще все связи порвал, даже самые близкие. Он бессмертный что ли, этот Гордеев? Или совсем умом тронулся? Да его же зароют, не успеет и пару шагов сделать!

Мыслей и слухов было много и разных – об этом с самого начала неустанно заботился Дед. Это было самым первым и важным слоем предстоящей авантюры – распускать слухи, внедрять куда нужно и ненавязчиво, но с точностью нейрохирурга направлять мнения в нужное русло. Так, чтобы информация была, а от кого пришла – уже и не ясно.

…Жагровских грохнули?! Да не может быть! Как? Кто?! Явно кто-то в край отмороженный, кому терять нечего и кому они сильно поперёк встали. Поговаривают даже, что Гордеев. Больше нет идиотов. Да вроде из-за бабы. Таскает за собой какую-то малолетку, к которым и у Жагровским интерес имелся. Кто она вообще такая, чтобы ради неё вот так нагло и вообще против всех? Дочка Черепа? Да ну быть такого не может, Гордеев же её, вроде, шпилит? А должен бы, по идее, кишки пустить… Что-то тут не то…

Но ещё важнее, пожалуй, было грамотно «воскресить» Гончарова. Даже гримёры пару раз понадобились – ради «засвета» дублёра перед нужными людьми. Издалека. На пару мгновений, которые могли решить всё.

Если честно, до последнего не верилось, что братва, народ жадный на доверчивость и осторожный до выводов, поведётся. Но, вопреки сомнениям, сработало. Спасибо самому Гончарову и его предсмертными проблемам с Жагровскими, от которых сам Бог велел прятаться как в старые добрые – имитировав собственную смерть.

…Бероева грохнули? Да ладно! Допрыгался. Наверняка Череп порешил, кому он ещё нужен-то, этот Бероев? Он же, говорят, к Жагровским переметнулся ещё до того, как Череп кончину свою разыграл. Ну и всё, получил, сука, за предательство. Кстати… А не затем ли Гордеев дочку Черепа при себе держит, что старые счёты с её папашей закрыть надеется? Девчонка же, говорят, всплыла как раз незадолго до того, как первые слухи о его воскресении поползли. А как поползли – так и Гордеева сразу замкнуло…

Конечно, немалую роль играла и «война» Гордеева с Конторой, слухи о которой тоже приходилось и раздувать, и непрестанно подогревать мелкими заварушками… Но одно дело – дать повод для слухов вообще, и совсем другое – заставить увидеть в происходящем логику.

…Ну всё, инфа соточка – Череп точно живой и помирать больше не собирается. Шкерится так, что сам чёрт не знает, где искать. Ещё говорят, за бугор планирует свалить, но пока сидит здесь. Что-то его явно держит. Что-то такое, ради чего можно и жизнью рискнуть. А учитывая, что у Черепа по жизни одна лишь святыня – бабло… Какова же цена вопроса, что он ставит её дороже собственной жопы?..

А логика была, причём, самая банальная – месть.