Пришлось сымпровизировать – вот гопнички бати и сымпровизировали.

Молотком по кумполу.

Саша не могла поверить, что это происходит в действительности. Ведь весь день прошел как в волшебном сне.

Который вдруг, когда она вернулась в квартиру дедушки, обратился в сущий кошмар.

Сначала незапертая дверь, потом стены без единой картины – и затем тело дедушки на грязном полу.

Дедушка был мертв, она поняла это почти сразу, и причиной его смерти был не повторный инсульт, а рваная глубокая рана на затылке.

Дедушку кто-то убил, а заодно и похитил все картины.

Подняв глаза, Саша увидела Федора, стоящего перед ней и странно на нее взирающего. Сначала девушке показалось, что он смотрит на стены, словно любуясь светлыми квадратами и прямоугольниками, оставшимися от исчезнувших картин, но она не усомнилась: ее любимый в точно таком же, а не исключено, и еще в большем шоке, чем она сама.

– Дедушка… Дедушка… – произнесла еле слышно Саша и вдруг заплакала.

Дедушка был мертв, вернее, убит, и она ощущала на руках его загустевшую липкую кровь.

Присев рядом с ней, Федор произнес:

– Не надо ничего тут трогать. И вообще, стоит вызвать милицию. У вас ведь телефон имеется? Лучше тебе говорить, ты же все-таки внучка…

Звонить ментам и светиться Федор явно не намеревался, пусть этим занимается внучка академика.

Того самого, который покоился посреди казавшейся такой пустой из-за полного отсутствия картин гостиной.

Пока внучка академика, им практически отконвоированная в кабинет старче, дрожащими пальчиками набирала заветные две цифры, Федор убедился: да, и из кабинета тоже все забрали. Нет, что ни говори, а гопнички бати все же молодцы и дело свое криминальное знают – правда, мокруху учинили, но это не их вина.

А исключительно того тупого старика, труп которого теперь лежал в гостиной с проломленной головой. Не заявись он сюда в неурочное время, валялся бы себе на кровати отдельной палаты в Джанелидзе и шел на поправку.

А так отправится скоро на кладбище.

Ну, каждому, как говорится, свое.

Завершив разговор с милицией (впрочем, что тут было говорить – она попросила только приехать как можно быстрее и прислать «скорую», хотя та дедушке уже не требовалась), Саша сидела около стола дедушки и таращилась в окно.

Заслышав шаги, она краем глаза увидела подошедшего к ней Федора. Как же хорошо, что она не одна, потому что наверняка бы сошла с ума, если бы ее любимого не было рядом.

– Мне страшно, мне очень страшно. Обними меня, – попросила Саша.

Федору пришлось еще и обжиматься с внучкой академика, которую била нервная дрожь. Что же, понять можно: заявилась домой после упоительного (как он надеялся!) свидания, вся такая в растрепанных чувствах и сексуальных гормонах, и на тебе – все дедушкины картины кто-то из квартиры вынес, а сам старче с дырой в затылке лежит мертвяк мертвяком на полу.

И не дышит.

Ей требовалась поддержка; только если моральная, то отчего девчонка сама полезла к нему с поцелуями, при этом еще по-детски хныча? Пришлось даже целоваться и миловаться с ней, хотя ничего романтического в этом не было: в соседней комнате лежал покойничек, а они бесстыдно в его кабинете тискались.

Вероятно, из-за стресса ей требовались все эти невинные шалости, и в первую очередь чтобы успокоиться, к сильному плечу прижаться и от страха не свихнуться.

Да, надо было с ней около метро распрощаться! А то ведь сейчас менты нагрянут, тут на всю ночь следственных мероприятий, если не дольше.

Но делать было нечего: пришлось и морально поддержать, и даже полизаться с внучкой академика.

Как ни крути, но ведь все прошло хорошо – правда, без трупа не обошлось, но дедушка и так был хлипкий и ветхий, все равно бы от инсульта скоро помер.

А так от удара молотком по затылку.

Странно, но появление милиции, а потом и следователей, наводнивших квартиру, взбодрило Сашу и придало ей сил. Однако она понимала, что единственная ее опора и источник энергии – Федор, который находился неотлучно около нее. Она несколько раз говорила ему, чтобы он шел домой, тем более к больной бабушке заглянуть захотел, но он, каждый раз ее целуя, уверял, что одну ее не оставит.

Она так была ему благодарна!

Без него бы она полностью растерялась, потому что все эти оперативники и следаки были хоть и любезные, но бесцеремонные люди. Задавали ей какие-то вопросы, от которых голова шла кругом, потому что перед глазами стоял мертвый дедушка на полу гостиной.

Гостиной, на стенах которой не было ни единой картины.

Впрочем, картин не осталось не только в гостиной – их не было и во всей дедушкиной квартире. Потому что этот самый переезд, о котором вела речь рыжеволосая соседка, был грандиозным ограблением.

Федор, надо отдать ему должное, принял удар на себя, потому что говорил по большей части он, рассказывая о том, где они весь день были, что делали и как оказались на месте преступления, наткнувшись на потерпевшего.

То есть на дедушку.

Тела дедушки Саша больше не видела: когда она снова оказалась в коридоре и бросила оттуда мимолетный взгляд в гостиную, то покойника уже накрыли простыней.

Этот покойник был ее любимым дедушкой.

От множества вопросов пухла голова, поэтому Саша была крайне благодарна Федору за то, что он принес ей крепкого сладкого чаю и потребовал:

– Пей!

Она выпила и сразу почувствовала, что ее клонит в сон. Был ли вечер, ночь или даже утро следующего дня, Саша уже не понимала. Хотелось только одного: лечь, забыться, потом пробудиться – и понять, что все это был дурной сон.

– Я прилягу, но ты разбуди меня, если что. И, прошу, не уходи, не бросай меня одну! – произнесла она, сворачиваясь на диване в кабинете дедушки клубочком.

Федор, накрыв заснувшую девушку пледом, подумал, что очень хорошо, что полученные тогда таблетки, однажды уже использованные, он так и не выбросил, а носил с собой.

Вот и пригодились.

Пусть внучка академика подрыхнет, все равно от нее толку никакого, только в беседе с ментами может наболтать лишнего. А так, излагая им свою версию, он все представит как надо, обойдя острые углы и сгладив свою