— Тихомирова, есть разница между нынешней ситуацией и случайной встречей в полутемном баре? Теперь мы знакомы.

— Ну и хорошо. Сама говорила, что он симпатичный и тебе хотелось бы завязать с ним нормальное знакомство.

— У меня аллергия!

— Дурь у тебя, Семицветова, а не аллергия. Вот что, мне надо бежать, потому что Стасик купил билеты в кино. Звони мне на мобильный и постарайся настроиться на позитив.

— Нет у меня никакого позитива! А я тоже хочу, как у вас со Стасиком! И в кино меня сегодня Кононыхин приглашал — а я еду черт те куда!

— У тебя все будет, как только ты перестанешь возиться со своим придурочным Вадиком и займешься собой. Чао!

Я с отвращением бросила трубку на сиденье и мрачно вцепилась в руль, решив настраиваться на позитив прямо сейчас. Для начала неплохо бы сообразить, где это мы находимся…

Чем дальше мы удалялись от Москвы, тем интереснее становились дорожные указатели. Мы проехали деревеньки со следующими именами: Кармановка, Хохол, Хреновое, Васильевский Остров, Омутище, Зекинское и Воробушки. После Воробушков, к большой моей радости, началась настоящая природа. На горизонте виднелся темный лес, по обе стороны от дороги расстилались поля, пока еще в основном черные, но кое-где уже покрытые зеленой порослью. Я не могла гарантировать, что это будущая золотая нива, но дышалось здесь определенно свободнее, если не считать пристроившегося впереди трактора, из выхлопной трубы которого валил густой черный дым.

Когда звери стали икать совсем угрожающе, я подыскала небольшую полянку в окантовке из тонких березок и елочек и осторожненько съехала на обочину. Вышла из машины и решительно распахнула заднюю дверь. Отважная Матильда выкатилась из машины и пошла нюхать травку, а мой бедный Леонард замер на самом краю сиденья, подозрительно оглядываясь по сторонам. Я ласково подпихнула его в пушистый зад и уселась на его место, с умилением наблюдая за тем, как проходит знакомство двух до крайности избалованных домашних зверей с дикой природой.

Потом мы перекусили, после чего Лесик удалился в кусты и вернулся оттуда страшно гордый и довольный. Матильда застолбила за собой практически всю полянку по периметру, и я уверена, что дикие звери еще долго будут обходить ее стороной. Территорию Матильда метила со зверским выражением на морде и с глухим рычанием.

Небо стало лиловым у нас над головой и розовым на горизонте. Дорога шуршала под колесами, указатели информировали меня, что до Уржума, к примеру, осталось всего-ничего, а вот до Уфы еще ого-го сколько, я потихоньку клевала носом, но при виде надписи «Караул 15 км» воспрянула духом и проснулась.

Мобильник у меня перестал работать через полчаса после того, как я поговорила с Маринкой, а автоматы меня не интересовали, поскольку я не знала домашнего телефона Андрея (да вряд ли он у него и был). Поэтому, въехав в город Караул, я сбросила скорость и поползла вдоль тротуара, приставая к редким прохожим с вопросом, где у них тут деревня Караул. Ответы поражали разнообразием. Некоторые утверждали, что «речку переехать надотъ, но паром все одно закрыт». Другие настаивали на этом берегу, но километров на десять назад. В конце концов я решила пристать к правоохранительным органам, и вот тут они меня удивили.

Московский гаишник надменен и подозрителен. Он в человеке за рулем видит исключительно потенциального нарушителя и потому отвечает нехотя и сквозь зубы, сверля вопрошающего подозрительным взглядом: мол, если не знаешь, как проехать, зачем вообще туда собрался?

Здешние милиционеры собрались вокруг моей заляпанной, но все еще шибающей в глаза ультрамарином машинки и стали наперебой предлагать мне возможные варианты поиска деревни Караул. Постепенно я уяснила суть происходящего.

Областной центр Караул когда-то, до революции, был большим и богатым селом. Здесь стоял храм Георгия Победоносца, по воскресеньям разворачивалась громадная ярмарка, а от пристани ходили большие пароходы.

С течением времени богатое село превратилось в бедный райцентр, но поскольку уезжать отсюда было особо некуда, жители расползлись по окрестностям. Географически они создали много мелких населенных пунктов, но топографически продолжали оставаться все тем же Караулом. Разумеется, в наличии имелись и Верхний, и Нижний, и Средний, и даже Малый Караулы, обязательное Заречье официально именовалось Караул Зареченский — и вот тут я потихоньку впала в панику.

К счастью, один из милиционеров задал гениальный в своей простоте вопрос:

— А вы к кому, я извиняюсь, едете?

В Москве никому и в голову не придет искать адресата, спрашивая у окружающих, где живет Иван Иваныч. Но я-то была не в Москве!

Услышав «доктор Андрей Долгачев», блюстители порядка хором издали радостный вздох облегчения. После этого ДВЕ машины с мигалками взяли меня в клещи и торжественно повели нашу маленькую колонну через весь город в направлении далекой россыпи огоньков на фоне черной стены леса.

Меня сопроводили до развилки, на которой стоял небольшой кемпинг, откозыряли и извинились, что не могут довезти прямо до дома доктора — дорога возле деревни разбитая, моя машина пройдет, а ихние «жигули» нипочем.

Я со слезами благодарности попрощалась с прекрасными милиционерами, после чего довольно уверенно припарковалась на крохотной стоянке, торопливо запихнула свой зверинец в переноски и рванула в приветливо светившееся кафе «У Зои».

Посетителей в кафе, считай, не было, только за стойкой бара сидела полная добродушная тетка с ярко-рыжим перманентом на голове, да за ближайшим столиком лысый дядечка с усами вслух разгадывал кроссворд.

Я подлетела к стойке и страшным шепотом выпалила:

— Простите ради бога, у вас здесь есть туалет?

Тетка подпрыгнула от неожиданности и немедленно просияла от счастья.

— А как же! Федор, проводи барышню!

Лысый дядечка бросил кроссворд и затопал в угол зала, гремя ключами. Тетка приняла у меня переноски и тут же заворковала с Лесиком, чем еще больше расположила меня к себе. Дядечки я немного стеснялась, но природа все сильнее требовала наплевать на условности…

А туалет у них оказался шикарный. Сверкающий, стерильно-чистый, благоухающий лавандой и розой. Я с наслаждением умылась и причесалась, закапала в глаза визин, в нос — галазолин, закинула в рот кларитин и вернулась в кафе обновленной и счастливой.

Лесик сидел на стойке и ел свежую куриную печенку, урча и плотоядно порыкивая. Что интересно, дома он ее есть не соглашался, более того, смотрел на меня с ужасом и неодобрением. Вот что делает свежий воздух!

Матильда лакала из блюдечка какую-то белесую жидкость с белыми комочками. Судя по жадности, с которой она это делала, лучше к ней было сейчас не подходить. В ответ на мой удивленный взгляд тетка застенчиво улыбнулась.

— Это сыворотка с творожка, только слила, свеженькая. Ее, бедненькую, тошнило, вот я и дала кисленького — первое дело!