— Вы собираетесь брать у меня показания относительно аварии? — спокойно поинтересовался я.

Она немного раздосадована, что я проигнорировал ее издевки.

— Ну конечно! Будет что почитать перед сном. — Она открывает чистую страницу и драматическим жестом поднимает ручку. — Давай, Джек, порази меня!

За ее спиной я вижу хирурга, с которым успел поговорить, прежде чем он отправился оперировать Либби. Он идет ко мне. Он еще не снял хирургическую шапочку, а под подбородком у него болтается маска. У него обеспокоенный вид. Я чувствую себя так, как будто выскочил из самолета без парашюта и теперь нахожусь в свободном падении.

Собрав нервы в кулак, я обхожу сержанта Морган и иду навстречу врачу.

— Мистер Бритчем, — кивает он. Только услышав от него свое имя, я понимаю, что готов к самому худшему.

Либби

Апрель 2009

— Расскажи мне о Еве.

С тех пор как сорок восемь часов назад мы решили пожениться, мы уже дважды спали в одной постели. Свернувшись калачиком, лицом друг к другу, держась за руки или поглаживая друг друга, сплетясь ногами, мы не испытывали потребности в большем. В настоящий момент мы лежали в моей постели, в моей маленькой квартирке. Поэтому я и решилась задать этот вопрос. Я не стала бы спрашивать о ней у нее дома, на ее кровати и простынях, которые выбирала, по всей видимости, она.

— Что ты хочешь знать? — спокойно спросил он, хотя я видела, что все его мышцы напряглись, а его ладонь, перед тем поглаживающая мою спину, замерла.

— Какая она была? Как вы познакомились? Были ли вы счастливы? Как она умерла? — Я пожала плечами, вдруг осознав, какую необъятную тему только что затронула. — Я не знаю. Я не знаю, о чем спрашивать. Просто мне кажется, я должна что-то о ней знать.

— Видишь ли, я не знаю, что тебе рассказать, поэтому ты должна мне помочь. Задавай вопросы, а я попытаюсь на них ответить.

— Хорошо.

Я опустила голову на подушку, приготовившись внимательно следить за его лицом, когда он станет отвечать на мои вопросы. В то же время я отдавала себе отчет в том, что часть меня предпочла бы сделать вид, что Евы вообще не существовало. Сама я уже рассказала о себе Джеку все, что могло представлять для него интерес. Этого оказалось очень мало. Просто в моем прошлом не было никого, кто мог бы до сих пор претендовать на мое сердце. Именно поэтому мне и хотелось сделать вид, что Евы никогда не было на свете, чтобы мы с Джеком начали нашу совместную жизнь на равных и отдали друг другу свои сердца в полной уверенности, что делаем это впервые.

Джек сел в постели, подтянув одеяло к груди и опершись спиной на кованую спинку кровати. Его лицо стало замкнутым, брови сошлись в одну линию, а взгляд устремился в пространство перед собой.

— Как она… Ева… умерла?

Прежде чем задать это вопрос, я набрала в легкие побольше воздуха. Это было начало нового этапа наших отношений. Веселье закончилось. В наш мир шагнула действительность.

Он провел рукой по волосам и с натянутой улыбкой повернулся ко мне.

Я увидела, что его глаза не улыбаются.

— Я вижу, всякие мелочи тебя не интересуют, — произнес он.

Он глубоко вздохнул, при этом его грудная клетка заметно расширилась, а потом, когда он с шумом выдохнул через нос, опала.

— Она… Точно никто не знает. Я нашел ее у подножия лестницы в нашем доме. Похоже, она наступила на штанину брюк, споткнулась и, скатившись с лестницы, сломала шею.

Я положила пальцы на его руку, мгновенно ощутив весь ужас ситуации.

— Никто не знает, что произошло на самом деле, потому что я не сообразил, что не должен ее трогать. Надо было оставить ее лежать там, где я ее нашел, позволив судмедэкспертам все осмотреть, измерить все расстояния, проиграть все сценарии возможного падения, исходя из того, в каком положении были ее ноги и руки, на каком расстоянии от нижней ступеньки она лежала, и так далее, и тому подобное. — Джек отчаянно жестикулировал. — Я всего этого не знал, поэтому, как последний дурак, увидев жену у подножия лестницы, поднял ее на руки и попытался привести в чувство. Я с ней говорил, я умолял ее не поступать так со мной, я обещал ей все на свете, только бы она очнулась. Потом я умолял Господа оставить ее в живых в обмен на все, что угодно. Я даже предложил Ему свою собственную никчемную жизнь. Пусть только Он сохранит жизнь ей. Потом я вспомнил, что у меня есть мобильный, и вызвал «скорую». Я просил их поспешить, так как думал, что они успеют ее спасти. Все это время я держал ее на руках, и мне казалось, что я ощущаю, как тепло… жизни возвращается в ее тело. Я не осознавал, что не имел права что-либо трогать на месте происшествия.

— О, Джек! — произнесла я, приподнимаясь и обвивая его руками. Несколько мгновений он сопротивлялся, но потом расслабился и опустил голову мне на грудь, позволив мне себя утешить. — О, Джек! — повторила я.

Мы оба молчали. Я пыталась переварить, осознать чудовищность того, через что ему пришлось пройти. Сначала он ее обнаружил, пытался вернуть ее к жизни, обнимал ее безжизненное тело до приезда «скорой помощи». Но помощи ему никто не оказал. Никто не мог ему помочь. Было слишком поздно. Просто в дом вошли чужие люди. Эти люди стали свидетелями трагедии, постигшей Джека и Еву.

— Это было непостижимо, — снова заговорил Джек. — Ева не была неуклюжей, она никогда не падала и не натыкалась на предметы. Но она всегда носила слишком длинные джинсы и брюки. И еще она часто бегом поднималась по лестнице и спускалась. Долго ли споткнуться? Не знаю. Я до сих пор не могу себе представить, чтобы она просто так, сама, упала с лестницы.

Он снова напрягся. Я не видела его лица, но знала, что оно искажено страданием.

— Полиция тоже не могла себе этого представить. Поэтому они завели уголовное дело и начали расследовать смерть Евы как убийство.

— На основании того, что им не удалось представить себе, как она падает с лестницы?

— Не только поэтому. Комната наверху выглядела так, как будто там кто-то что-то искал. Они также заметили то, что, по их мнению, указывало на борьбу, несмотря на то, что не было обнаружено ни малейших признаков взлома. Поэтому у них и родилась идея, что падение Евы не было несчастным случаем, что, возможно, ей «помогли» упасть. Или же сначала ей сломали шею, а уже затем сбросили с лестницы, чтобы скрыть это. Но утверждать это наверняка было невозможно, поскольку я не оставил ее лежать там, где нашел.

Холодок пополз по моей спине, будто гусеница по ветке.

— Они арестовали меня десять дней спустя.

— О боже, Джек!

Он прижался ко мне всем телом, видимо, находя утешение в такой близости.

— Мне было все равно. Ее не было, ничто не могло ее вернуть, а до остального мне уже не было дела. Я отвечал на их вопросы, ощущая себя как в тумане. У меня даже не было адвоката. — Я гладила его по спине и рукам, пытаясь утешить, но, судя по всему, этого было недостаточно. — Я даже не знаю, сколько времени я там провел, все слилось в одну сплошную темную полосу. Приехал мой отец и положил этому конец. Он сказал, что если у них нет никаких улик, то им придется меня отпустить. Они меня освободили, но предупредили, что дело не будет закрыто. Я был так зол на отца за то, что он заставил их прекратить эту пытку! Я не хотел, чтобы меня спасали. Я хотел остаться там, потому что, пусть даже они обвиняли меня в чем-то ужасном, я не хотел возвращаться в мир, в котором ее уже не было, а мне надо было думать о похоронах, о том, что делать с ее вещами, и каждое утро просыпаться без нее.