— Да, — ответил он. — Я мог бы сделать вид, что только что это понял или что в своем горе я не вполне отдаю себе отчет в собственных действиях, но на самом деле это совершенно не так. Да, именно поэтому у меня такой секс. Я люблю секс, но такие поцелуи кажутся мне предательством по отношению к ней. Как будто я изменяю Еве. Так ее звали. Впрочем, ее по-прежнему так зовут. Оттого, что ее со мной нет, ее имя не изменилось.

— Похоже, она все еще занимает важное место в твоей жизни.

— В каком-то смысле — да.

— Ты мог бы купить секс. Я слышала, что эти девушки не целуются.

Он очень серьезно на меня посмотрел и покачал головой.

— Нет, это невозможно. Может, другие мужчины на это способны, но только не я. Ты можешь себе представить, чтобы я пытался подружиться с женщиной, которая согласилась пойти со мной только потому, что я ей заплатил?

— Пожалуй, нет. На самом деле я никогда не задумывалась о таких подробностях.

— И не надо. Это тебя только расстроило бы. Во всяком случае, когда я об этом думал, мне было не по себе. За последние три года я совершил много возмутительных поступков, потому что почти никто не решался поставить меня на место, и мои выходки сходили мне с рук. Вначале я искренне не понимал, насколько скверно себя веду, потому что был ослеплен горем, и все находили, что это в порядке вещей. После того как туман рассеялся, я понял, что делаю, но мне так никто и не сказал: «Хватит! Прекрати!» И я продолжил заниматься тем же самым. Только в каждом следующем эпизоде я вел себя все хуже, ожидая, что в конце концов кто-то скажет мне «нет». Ты оказалась первой.

— Это ужасно.

— Я знаю. И мне действительно стыдно. Но я также знаю, что не способен пасть так низко, чтобы заплатить за секс. Или трахнуться с женщиной, к которой я не испытываю хоть какой-то симпатии.

— Честно говоря, это звучит убедительно. Но неужели за три года ты действительно ни с кем не целовался в губы?

— Это правда.

— Тогда почему ты поцеловал меня?

— Потому что мне вдруг показалось, что я хочу этого больше всего на свете. Я подумал: «Если я больше никогда ее не увижу, по крайней мере я буду знать, что я ее поцеловал». Я чуть было не сделал это, когда мы завтракали в парке. Да и вечером, у меня на веранде, тоже. Но я испугался. Однако теперь я могу сказать себе, что я это сделал. И это оказалось так чудесно! Я на такое и надеяться не смел.

— Вот и хорошо, — ответила я.

Я тоже не ожидала, что это будет так чудесно. Меня еще никогда так не целовали. Я снова перевела взгляд на воду, задаваясь вопросом: «А что дальше?» Он мне нравился, так что с этим проблем не было. Я просто не была уверена, что он — это то, что мне нужно. Сначала я была с ним очень груба. Потом этот секс. Такая дрожь после обычного поцелуя… Джек сильно отличался от всех мужчин, с которыми я до сих пор встречалась.

— Либби, я признаю, что я чрезвычайно высокомерен. Я мог бы сделать вид, что мое высокомерие объясняется неуверенностью в себе. Но это не так. Это достаточно неприятный побочный эффект того, что мне с рождения были предоставлены все самые лучшие возможности, а затем последовал период, когда мне никто не говорил «нет». Но у меня есть и другие качества. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Он замолчал. Я посмотрела на него и увидела, что его глаза подняты к небу. Казалось, что он высматривает там список этих качеств, намереваясь мне его зачитать. Похоже, он отчаялся разглядеть этот список и, опустив голову, снова обратился ко мне:

— Либби, ты мне нравишься. Ты смелая, но не самоуверенная, и ты честная. И ты заставляешь меня присмотреться к себе и попытаться понять, кто я и как меня воспринимает окружающий мир. На это способны лишь немногие люди. Мне такие давно не встречались. Знаешь, с того самого вечера мне очень плохо. Секс был великолепен. Я не помню, когда мне было с кем-то так хорошо. Но когда ты сбежала, я понял, что поступил дурно. Я понял, что преступил запретную грань. А твое лицо, когда мы встретились возле твоего дома, — он вдавил кулак себе в солнечное сплетение, — это был удар вот сюда. Так плохо мне не было с тех пор, как… — Он пожал плечами, и на его лице отразилось отчаяние. — С тех пор как умерла Ева. Прости. Мне очень жаль, что я тебя использовал и причинил тебе такую боль.

— Уже все хорошо. Теперь я понимаю тебя немного лучше, так что все в порядке.

Он улыбнулся, и мое тело пронзил разряд электричества. Дрожь возобновилась. Мы долго смотрели друг другу в глаза, а потом, не сговариваясь, уставились на море.

— Как умерла Ева? — спросила я, снова поворачиваясь к нему.

Он опять пожал плечами. Только на этот раз мне показалось, что он сделал это как-то настороженно, как будто от чего-то защищаясь.

— Если честно, я не хочу об этом говорить. Целовать кого-то в губы, а потом говорить о ней… Для меня это слишком. Я не думаю, что готов рассказать, почему она не со мной. — Он снова устало пожал плечами. — Я уверен, что ты меня поймешь.

Я кивнула. Несколько секунд мы молчали, позволив заполнить паузу раздающимся вокруг нас звукам.

— Если хочешь, можешь поцеловать меня еще раз, — произнесла я, как из необходимости сказать хоть что-нибудь, так и из желания снова испытать эти ощущения.

Хотя я понимала, что вернуть ушедший момент невозможно. Я знала, что уже никогда не испытаю того, что испытала десять минут назад, потому что мы изменились и уже не станем теми, кем были до нашего поцелуя. Он уже никогда не станет мужчиной, ни разу не поцеловавшим женщину за три года, прошедшие после смерти его жены. Я уже никогда не стану женщиной, каким-то образом умудрившейся сначала отдаться мужчине и только после этого его поцеловать. Теперь я стала женщиной, которая ненароком помогла вдовцу справиться со своими страхами. А он стал мужчиной, сделавшим шаг к нормальной жизни.

Джек покачал головой:

— Я не хочу искушать судьбу.

Я улыбнулась, потому что поняла, что он не хочет искушать судьбу попыткой испытать те же ощущения, но это не значило, что он не хочет это делать именно со мной.

Я хочу, чтобы это поскорее закончилось. Я хочу заглянуть в конец и узнать, что Джек меня ждет, что мужчина, которого я люблю, сдержал свое обещание.

Октябрь 2008

В прогулке на вокзал ранним осенним утром не было ничего непривычного. Я всегда выходила из дома в шесть утра, когда было еще темно, но всякий раз испытывала легкое беспокойство. Если я не собиралась ехать на работу на машине, я ее не брала вообще, потому что в поисках парковки рядом с вокзалом, хоть как-то оправдывающей затею с автомобилем, я рисковала вообще опоздать на поезд.

Но время этих утренних прогулок со мной никогда ничего не случалось. Но ведь все всегда бывает в первый раз. Мне уже поступали разные предложения — мужчины оглядывались мне вслед, полагая, что женщина, шагающая по улице в шесть утра, ищет клиентов. В таких случаях я никогда не могла понять, как к этому относиться — оскорбляться или чувствовать себя польщенной. Так или иначе, я пристально смотрела на мужчин, в результате чего они быстро осознавали свою ошибку и уезжали.