Когда Эйб Глассман впервые дал Джеку запечатанный конверт и попросил доставить его, Джек об этом почти не задумывался. В третий раз, получив конверт, он взвесил его в руке и даже понюхал. Поняв, что в конверте деньги, Джек отнес его в свою крошечную мрачную комнатушку на пересечении Бродвея и Сто десятой улицы, осторожно распечатал над паром и пересчитал деньги: пять тысяч долларов в стодолларовых купюрах. Он сложил все до единой купюры, не испытав ни малейшего соблазна, снова запечатал конверт и доставил его по назначению.

Джек был убежден, что это взятка.

Это подтверждалось перечнем адресатов, которым предназначались конверты: члены городского совета, один из секретарей мэра, помощник одного сенатора от штата Калифорния, даже какой-то полицейский. Крупные шишки.

Джек начал подумывать о том, какой сладкой могла бы стать его жизнь.

Он получал за эти доставки деньги. И немалые. Возможно, будет получать еще больше.

Потом произошло это. Девочка застала его на великолепной миссис Глассман в тот самый момент, когда он, утратив бдительность, неистово трахал ее. Плохи дела. Что, если девочка скажет отцу?

У него тряслись поджилки, пока он ждал возвращения Глассмана из Лос-Анджелеса. Он не мог спать и беспокойно ворочался в постели. Интересно, почему Нэнси Глассман не пришла на свидание, как было условлено?

Джека мучило неудовлетворенное желание. Когда они разговаривали утром по телефону, кажется, все было в порядке. Может, потом что-то произошло?

Эйб позвонил сразу после полуночи – он часто так делал. Вроде бы все было как обычно. Джек почувствовал огромное облегчение: значит, Эйб ничего не знает… значит, девочка не рассказала ему. Он окончательно убедился в этом, когда Глассман приказал ему приехать в городской дом и забрать очередной «пакет». Джек быстро добрался туда. Эйб показался ему таким же, как всегда.

Адрес, по которому посылал его Эйб, на сей раз был не на Манхэттене, а в Куинсе. Джек никогда прежде не бывал там, но это не насторожило его. Он даже насвистывал, отбивая такт пальцами, лежащими на баранке, в предвкушении хороших премиальных, которые он обычно получал за эту дополнительную работу.

Он заподозрил что-то неладное только тогда, когда спросил у кого-то направление и ему показали в сторону убогого района с полуразвалившимися домишками. Район очень напоминал то место, где Джек вырос. Настоящие трущобы.

По адресу, который был дан Джеку, находилась лавка, где продавались табачные изделия и журналы с фотографиями обнаженных женщин. Что-то здесь было не так. Джек не боялся – он умел драться и мог защитить себя и с помощью кулаков и, если потребуется, с помощью горлышка разбитой бутылки, – он насторожился. В лавке находился огромный верзила устрашающего вида.

Когда эта огромная туша ринулась к нему, Джек все понял. Эйб обо всем узнал.

Он поднял стекло и включил зажигание. Уголком глаза Джек заметил какое-то движение, но поздно осознал, что происходит. Стекло разлетелось вдребезги, осыпав его градом осколков, и огромная окровавленная ручища просунулась внутрь машины. Джек не успел выжать сцепление, как рука схватила его за горло и выволокла из машины. Джек вцепился в разбитое стекло и скрипнул зубами от боли, порезав руки. Однако он успел схватить острый, как кинжал, осколок стекла. Его грубо толкнули, но он удержался на ногах.

– Попробуй тронь, мерзкая скотина, – прохрипел Джек, не обращая внимания на кровоточащую руку.

Верзила расхохотался.

Взмахнув осколком стекла, Джек сделал выпад и отскочил назад. На жирном животе верзилы появилась кровавая полоса, и он хрипло застонал.

Джек снова накинулся на верзилу, размахивая осколком. Верзила был неповоротлив, и Джек располосовал его руку от локтя до запястья.

Пот застилал Джеку глаза, однако он уловил какое-то движение сзади. К нему с обеих сторон приближались двое. Верзила между тем рванулся к Джеку, и он отскочил в сторону. Что-то больно ударило его в лодыжку, и Джек рухнул на землю, поняв, что ему поставили подножку.

Он перекатился и вскочил, но тут же получил подсечку и согнулся от острой боли, причиненной ударом кастета. Латунного кастета.

В то же мгновение Джек понял, что попал в беду.

У него хрустнула челюсть, голова резко откинулась назад. Следующий удар пришелся в живот, и он вскрикнул, согнувшись пополам. Последовал удар коленом в пах. Боль была невыносимой, и Джек, чуть не потеряв сознание, стал оседать на землю. Следующий удар коленом ему нанесли в лицо, сломав нос. Хлынула кровь. Потом его ударили по почкам, и он закричал от боли. Джек почувствовал, как хрустнули ребра, и начал захлебываться собственной кровью. Последовал сокрушительный удар по затылку – и все вокруг погрузилось в красно-черную муть.

– Он мертв?

– Еще нет, но при последнем издыхании.

Смутно услышав эти слова, Джек подумал, что человек, должно быть, прав и он действительно умирает. Судя по словам обслуживающего персонала больницы, где Джек провалялся шесть месяцев, он чуть не умер в ту ночь, когда его доставили в отделение «Скорой помощи». Через три месяца после того, как Джека выписали из больницы, все двери в городе захлопывались перед его носом. Потом его вышвырнула старая подружка. Оставшись без работы и без крова над головой, Джек продавал себя, чтобы не умереть с голоду, и именно тогда понял: ему не пригрезились слова того верзилы, которые он услышал, прежде чем надолго потерять сознание.

– Для тебя больше нет места в Нью-Йорке, красавчик. Никому не дозволено шутить шутки с Эйбом Глассманом.

Она нервничала, хотя и понимала, что это глупо. Но с того момента, как Нэнси узнала, что Джексон Форд будет играть главную роль в фильме по сценарию Белинды, она превратилась в комок нервов. Ей было страшно. Страшно снова окунуться в прошлое. Хуже того. Страшно, что он снова входит в ее жизнь. Нэнси охватило предчувствие надвигающейся беды.

Она ненавидела его.

Нэнси лежала в больнице, слабая после выкидыша, плакала и ждала, что он придет, обнимет ее и скажет, что все будет в порядке, что он увезет ее оттуда, как только ей станет лучше. Шли дни, потом недели, она все ждала и ждала, а Джек так и не пришел. Нэнси никогда больше не видела его.

Вернувшись домой, Нэнси начала пить. Сначала это был всего лишь коктейль в неположенное время, потом немного белого вина во время ленча. Она не пила перед ленчем, но предвкушение бокала вина за ленчем помогало ей прожить утро. Эйб редко бывал дома, а когда бывал, не скрывал презрения. Однако он ни разу не предложил развестись. Нэнси тоже не поднимала вопрос о разводе.

Сейчас ей очень нужно было выпить, чтобы немного успокоиться.

Почему Эйб взял ее с собой в Калифорнию, если уже много лет она нигде не бывала с ним вместе? Прожив с мужем тридцать лет, Нэнси стала подозрительной. Она понимала, что он взял ее неспроста.