у камина. Их восемь, и каждому нужен один из нас. Как и каждый год. Доказательства можно увидеть на доске для игры в дартс. Но нас десять человек, и только двое смогут продержаться всю ночь. Разве так бывает? Так зачем вам помогать нам, если мы — легкая добыча? Когда вы могли бы держать нас в замешательстве и вооружить наименее эффективным оружием, какое только сможете найти, чтобы дать себе максимальный шанс? Она протягивает трость, тонкую и заросшую сорняками, явно не подходящую для того, что ждет снаружи.

Откровение нахлынуло на Ниша, как физическое ощущение. Словно на сцену наложили дополнительный слой реальности, и он вдруг увидел связи, которые должны были быть очевидны. Короткая лопата, сковорода, трость с металлическим наконечником и нож для чистки овощей — это ужасная защита от чего-то, что может сотрясти кости этого здания. Если бы жители деревни знали, что паб будет подвергаться террору в одну и ту же ночь каждый год, почему бы это не было лучшим оружием, которое они могли бы раздобыть? Конечно, нет… Если только они не хотели увеличить свои шансы на выживание, добавив на поле боя кучку растерянного пушечного мяса, сжимающего в руках плохо подобранные орудия.

«Это правда? требует Стив, хватая миссис Уайт, которая имела несчастье оказаться ближайшей к нему жительницей деревни. Фонарик бросается за происходящим, подставляя Стива, когда он прижимает черенок лопаты к ее шее, угрожая пережать ей дыхательные пути. Миссис Уайт сопротивляется, размахивая за спиной битой для крикета, и пару раз попадает Стиву по голени. Но он сильнее, крупнее и не стесняется сжимать рукоятку покрепче, чтобы показать, что он не шутит. Брось это, — рычит он ей в ухо.

Раздается звук падающей на деревянный пол ивы.

Стив, не слишком ли это… — говорит Джесс, видя, как в белках глаз Стива вспыхивает незнакомая маниакальная энергия. Ей и раньше было страшно, но, увидев его таким, стало только хуже.

Это правда? кричит Стив.

«Давай, успокойся, или тебе запретят вход в мой паб», — говорит профессор Плам.

Несмотря на свет факела в его глазах, Стив видит достаточно, чтобы понять, что профессор смотрит на него в прицел своего дробовика. «Ожидаете, что я успокоюсь, застряв здесь, когда вы направляете на меня оба ствола?

Просто отпустите ее, и мы сможем поговорить». Голос профессора Плам рассудительный и спокойный, приманка здравомыслия в безумной ситуации. Я понимаю, что это был очень напряженный день. Но в этом нет никакой необходимости».

Начните говорить, и никто не пострадает, — прорычал Стив в ответ. Начнем с того, что ты расскажешь нам, что за чертовщина там творится. Я смертельно серьезен. Если вы не дадите мне ответы, она уснет через пять… четыре… три…

Вы сейчас же освободите мою жену, — шепчет на ухо Стиву гравированный голос.

Стив чувствует, как к его горлу прижимается холодный металл. Он хочет сглотнуть, но не может, опасаясь остроты лезвия преподобного. Несмотря на то что он такой крупный мужчина, он может двигаться бесшумно, как кошка.

Стив на мгновение задумывается над своим следующим шагом, но понимает, что его победили. Все кончено. Он отпускает миссис Уайт и поднимает руки вверх, все еще держа пику. Стив мрачно ухмыляется, как игрок в покер, которому только что назвали его блеф.

Миссис Уайт поворачивается, чтобы посмотреть Стиву в глаза, и разочарованно смотрит на него. «Мы кормим вас, позволяем вам выпить нас досуха, и вот как вы нам отплатили? Она качает головой и предлагает еще одну пачку, после чего берет свою крикетную биту.

Сейчас есть дела поважнее, — шепчет Эффи на ухо Нишу. Но «жена»? Я удивлен».

Да, я думал, он был с мисс Скарлет, — говорит Ниш.

«Я никогда не говорила, что он не был», — отвечает Эффи.

Прежде чем Ниш успевает задуматься о логистике поддержания сложных отношений в маленькой сельской общине, его внимание вновь привлекает не столь сложная динамика власти, разыгрывающаяся под прожектором.

Преподобный бьет Стива по внутренней стороне колена. Не сильно, но достаточно сильно и мощно, чтобы он был вынужден встать на колени. При этом мясник держит лезвие у яремной ямки Стива. Полковник, который все еще держит Стива на мушке, делает шаг ближе.

Стив, — задыхается Джесс, поднося руку ко рту. Она отступает назад в темноту, как будто расстояние между ней и сценой, разыгрывающейся перед ней, может заставить ее остановиться.

Слушай сюда, мальчик, — рычит преподобный, хотя Стив старше его на несколько лет. Я собираюсь установить некоторые основные правила. Будете хорошо играть, и мы прекрасно поладим. Будешь нарушать правила, и в новом году мы будем отбывать долгий срок. Ты понял?

«Я слушаю», — говорит Стив сквозь стиснутые зубы. Он изо всех сил желает, чтобы его не унижали на глазах у Джесс, не сейчас, как никогда. Но он пытается напомнить себе, что гордость не имеет значения по сравнению со смертельной опасностью.

У меня нет терпимости к поведению. Еще раз попробуете что-нибудь подобное, и я лично вышвырну вас в…

Из дальнего конца бара доносится тонкий, тростниковый, высокочастотный звук. Снова воцаряется тишина, и все как один поворачиваются в сторону звука.

Водитель автобуса бросает луч света в угол, отбрасывая безумные тени на дальнюю стену.

Выключи эту штуку, — шипит полковник.

Свет гаснет, и они снова оказываются в темноте. Тусклые тени от стульев и гирлянд хмеля, а также от собравшейся толпы, перемещаются по стенам и поверхностям паба в свете, отбрасываемом огнем. Никто не смеет пошевелиться, даже Стив, который мог бы воспользоваться отвлекающим маневром, чтобы встать и увеличить расстояние между собой и ножом мясника.

Звук продолжается — высокочастотный и скрежещущий, словно длинными ногтями проводят по доске, — постепенно приближаясь. Это может быть голая ветка, которая трется об окно на ветру, настаивает рационалистическая часть мозга Ниша. Все в порядке. Это точно не ночной монстр, выслеживающий свою добычу и царапающий окна острыми когтями. Ведь это было бы абсурдно, не так ли? Такие вещи случаются только в заурядных фильмах ужасов. Да и монстры сейчас не в моде — все эти found footage и body horror.

Но как бы он ни старался это рационализировать, он не может отрицать, что скребущий звук становится все ближе. Возможно, он начался с дальнего окна, едва различимого во мраке паба, но теперь то, что бьется об окно, находится рядом с входной дверью.

Он готовится к очередному удару по дереву, к падению картин и украшений, может быть, даже к звуку осыпающейся штукатурки на деревянном полу. Но за этим следует лишь тишина.