Сегодня ночью она не застала Аркадия в его спальне, но до этого он там явно побывал. Комнату, в которую он перебрался после того, как вернулся к активной жизни, старик всегда содержал в идеальной больничной чистоте, но теперь она находилась в жутком состоянии. Кровать, которую Аркадий тщательно застилал сразу же после того, как просыпался, заправляя концы постельного белья так, как принято в госпиталях, была теперь перевернута. Порванные простыни валялись вокруг. Матрас лежал на полу. Дверь шкафа была приоткрыта. Костюмы из него тоже выбросили на пол. Создавалось впечатление, что, пока она спала, кто-то проник в дом и учинил здесь погром. Тесс обуял страх. Она решила, что взломщик, украв все ценное, сбежал или, что еще хуже, до сих пор остается в доме.

– Аркадий! – тихо позвала она старика, стоя в дверном проеме.

Чувствуя, что прозвучало это как-то жалко и хрипло, Тесс вошла в комнату и произнесла уже более уверенно:

– Аркадий!

Диск проигрывателя продолжал вращаться. Запись на пластинке закончилась, и игла теперь скрипела с каждым оборотом. Мороз пробежал по коже Тесс. Подойдя к проигрывателю, она подняла считывающую головку, а затем, едва отдавая в этом себе отчет, сняла пластинку с диска, сунула ее в конверт и поставила на полку, где любимые записи Аркадия соседствовали с коллекцией его жены. Рашель любила джаз, и теперь ее пластинки покрывал слой пыли. Аркадий терпеть не мог джазовую музыку и решительно отказывался ее слушать. Старик ненавидел бибоп, биг-бэнд[23], громкие духовые инструменты. Если в ресторане звучало нечто подобное, Аркадий вставал из-за стола и просил выключить.

В наступившей тишине до слуха Тесс долетел плач, разбудивший ее раньше. Теперь она поняла, что доносится он откуда-то снаружи.

Возле старого дома Аркадия были разбиты чудесный сад и огород, за которыми, правда, ухаживал подрядчик. Старику сад нравился. Когда Аркадий перебрался к ним жить, Тесс осторожно высказала предположение, что садоводство поможет ему заполнить чем-то свои дни. Аркадий уступил, и теперь ряды томатов и вьющихся вверх по жердям растений купались в бледном солнечном свете, который отражался от плавательного бассейна. В погожие дни она могла наблюдать за тем, как потный Аркадий в рубашке и жилете собирает гусениц с листьев и что-то бормочет себе под нос.

Там она его и обнаружила. Старик, стоя на четвереньках, рылся руками в земле. С неба моросил небольшой дождь. Капли воды, сбегая по лицу Аркадия, скрывали текущие из его глаз слезы, но не могли заглушить вырывающиеся из его груди звуки.

Аркадий явно не хотел, чтобы его кто-то услышал. Эти слезы долгое время скапливались и хранились, пока наконец не вырвались наружу. Внезапно под воздействием внутреннего давления плач превратился в громкий звериный вой, перешедший в тихое хныканье.

Ошарашенная Тесс с минуту стояла, наблюдая за человеком, который прежде являлся для нее олицетворением сдержанности и чувства собственного достоинства, а теперь рыдал, уткнувшись лицом в грязь. Она разрывалась между желанием обнять старика и не менее сильным желанием тихо ускользнуть и сделать вид, что она ничего этого не видела. Тем временем дождь усилился. Шум падающих в воду бассейна капель совсем заглушил рыдания старика. Тесс видела, что Аркадий, прежде принявший на земле позу эмбриона, теперь впился пальцами в мягкую почву вокруг корней растений. Не зная, что делать, Тесс неуверенно приблизилась к нему.

– Аркадий, – мягким голосом произнесла она, а затем позвала громче: – Аркадий!

Голова старика резко повернулась в ее сторону. Дикий невидящий взгляд, казалось, смотрел сквозь нее.

– Verzeih mir, – с трудом выдавил он из себя. – Wir wussten nicht[24].

Тесс приближалась к нему медленно, протянув раскрытые ладони вперед и издавая тихие успокаивающе звуки.

«Какая глупость! – мелькнуло в ее голове. – Он не собака».

Как бы там ни было, а это сработало. Аркадий позволил ей подойти, а когда Тесс его обняла, старик, дрожа всем телом, плотно прижался к ней. Когда он очутился так близко, она с удивлением ощутила запах спиртного. Впервые за все время их знакомства Аркадий напился, причем напился хуже некуда.

Тесс отвела старика в дом. Происходящее очень пугало ее. Хотелось позвонить Адаму. Где он? Что ей делать?

Пораскинув мозгами, Тесс решила поступить так, как, по ее мнению, сделал бы Аркадий, если бы нашел ее в состоянии безутешной истерики, на четвереньках, уткнувшейся лицом в грязь в садике собственного дома. Она протянула ему таблетку валиума и стакан воды, чтобы запить. Аркадий покорно принял лекарство. Она провела его в спальню. Там старик вытер грязные руки и лицо полотенцем, пока Тесс стелила постель. Она помогла ему раздеться. Даже в тумане, сотканном из алкоголя и транквилизаторов, ей казалось не совсем удобным раздевать старого человека, покорно стоявшего, пока она расстегивала пуговицы его жилета и рубашки. Он даже поднял вверх руки, словно ребенок, когда Тесс стягивала с него нательную майку. Под ней на дряблой бледной коже виднелись перекрещивающиеся шрамы, покрывающие плечи и тянущиеся вниз по спине от лопатки до грудной клетки. Рваный след хирургического шва шел от пупа до горла. Тесс пришлось прикусить губу, чтобы сдержать рвущиеся из груди проклятия, а также неуместные сейчас вопросы.

Аркадий говорил, что пострадал во время войны, был узником Аушвица, но увиденное оказалось страшнее, чем ей прежде воображалось. Она помогла старику надеть чистую фланелевую пижаму. Когда он вдевал руки в рукава, она увидела на предплечье расплывчатый след грубо вытатуированного лагерного номера. Тесс подумала, стоит ли снимать с Аркадия штаны. Они казались относительно сухими, поэтому она лишь приподняла его ноги и помогла ему улечься в постель. Укрыв старика одеялом, Тесс заботливо погладила его по голове, издавая успокаивающие звуки. Так она поступала, когда сыну снился кошмар. Вскоре старик затих и уснул.

Ей очень хотелось курить. Тесс вытащила сигарету из пачки, которую прятала на полке с классикой. На вечеринках Адам обожал болтать о литературе, но Тесс имела сильнейшее подозрение, что муж не прочел ни одной из этих книг. Адам очень расстроится, если узнает, что она тайком время от времени покуривает, но…

«Да пошло оно все… – пронеслось в ее мозгу. – Если он позволяет себе встать и уйти, когда ему заблагорассудится, то и права голоса у него никакого нет».

Выйдя из дома, Тесс набрала в легкие дым и принялась расхаживать по краю бассейна, сердито размышляя, что же ей теперь предпринять. Слова выпрыгивали на нее из тьмы, слова, грозящие серьезными последствиями: инсульт, аневризма, маразм… Где, к черту, Адам? Найдя мобильник, она еще раз позвонила мужу. Напрасно. Тогда, уступив страху, гнездящемуся в закоулках ее сознания, Тесс решила набрать номер скорой помощи. Пусть приезжают и отвезут Аркадия в больницу.