Пошли тогда несчастные белки обратно в лес. В дома свои заброшенные в дуплах вернулись. И зажили там как прежде. Со временем вернулся к ним почти позабытый веселый их нрав. Вспомнили они даже как с ветки на ветку перепрыгивать и делать запасы на зиму. О той же емкости, что с питательным маслом была и рядом с которой они так долго жили, они теперь отчего-то даже и не вспоминали.

А старая белка со своим внучком в тот день еще у пахучей емкости остались, потому что от всех своих приключений устали сильно. И когда ближе к полудню из-за высоких домов выглянуло солнце, то и осветило оно эту емкость. А как осветило, так и тонкий луч света из нее пошел. Яркий и очень горячий. Ведь эта емкость полукруглой была и как вогнутое зеркало свет отражала. И попал этот луч на огромный дом, что стоял поблизости. И задымился тот дом и загорелся весь. И такой сильный пожар от него сделался, что во всех близлежащих лесах видно было. И видели этот огонь протрезвевшие белки, и радовались очень сильно. А чему и сами не знали.

12. Рукава

Фару был старым охотником. Ни один зверь или птица не могли от него уйти. Правда иногда Фару становилось скучно, и он словно бы начинал играть со своей добычей, в точности как кошка с мышью. Тогда он позволял зверю на некоторое время от него убежать и затаиться. А сам по следам или по каким-то иным, одному ему ведомым признакам, зверя этого вновь выслеживал. Поэтому не проходило и нескольких дней, как он пропавшего зверя опять настигал. Вот и сейчас, решив потренироваться, а быть может и попросту развеяться, он выслеживал огромного серого кабана, которого легко ранил еще пару дней тому назад. Однако кабан этот матерым оказался. Отчего в первый день довольно долго петлял среди камышей и кустарника, запутывая своего преследователя, а затем и вовсе в воду прыгнул, и поплыл к небольшому скалистому острову, что находился невдалеке от берега. Там кабан этот снова начал усиленно петлять после чего затерялся где-то в густых зарослях прибрежного можжевельника.

Фару вышел к воде. Он прекрасно видел, куда направился кабан, вот только добираться вплавь до этого острова ему совсем не хотелось. Поэтому он потратил еще около получаса и соорудил себе небольшой деревянный плотик, на котором и переправился на другую сторону. Там он словно охотничий пес снова отыскал кабаньи следы, и продолжил преследование. Вскоре он вышел на широкое пшеничное поле, которое начиналось сразу за прибрежным леском, опоясывавшим остров по периметру. А за ним увидел и деревню. В этой деревне жили тримы, которые занимались животноводством и земледелием. Вот только вид у них был довольно странный. И Фару даже сразу и не сообразил в чем именно там было дело. Да и сами местные жители все время очень пристально на него поглядывали. В особенности на его одежду.

Перебросившись парой слов с крестьянами и уточнив не видели ли они здесь кабана, Фару продолжил охоту. Вот только найти свою добычу в тот день ему так и не удалось, отчего он решил устроиться на ночлег прямо там, на острове. Он соорудил себе небольшой уютный шалаш из длинных сухих веток, что насобирал в прибрежном лесу и хвойного лапника, который посрезал с местных елок. После чего, улегшись на свой непромокаемый плащ, начал было уже засыпать, как вдруг услышал слабый, едва различимый шорох. Он открыл глаза. Но ничего не увидел. Тогда он вылез наружу и походил вокруг, – тоже ничего. Решив, что все это ему лишь только почудилось, Фару залез назад и снова закрыл глаза. И почти тут же услышал протяжный и очень громкий треск. Словно кто-то рвал рядом с ним что-то, будто ткань какую-то. Фару опять буквально подпрыгнул на месте и, перезарядив ружье, мигом выскочил из своего шалаша. Он вновь обошел его, но и на этот раз ничего не увидел. Тогда он сел прямо там на землю и, решив более уже не спать, прислонился спиной к ближайшему дереву. Он буквально замер на месте, прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Однако в ту ночь его более уже никто не побеспокоил.

Наутро поднявшись и собрав рюкзак, Фару хотел было уже отправиться дальше, как вдруг увидел, что у его охотничьего плаща были оторваны рукава. Вот прямо так с мясом. Будто кто-то с силой, причем не то чтобы именно срезал их, а просто вырвал. Фару уставился на свой плащ, а затем решил идти прямиком в фермерскую деревню. «Ведь никто из зверей не способен на такое, – пришел он к единственному в данной ситуации выводу, – а поскольку здесь кроме тех фермеров никого больше нет, то это явно кого-то из них работа». Однако, придя в деревню, он даже и не стал ни у кого ничего спрашивать, поскольку удивился так, что чуть было не онемел. И теперь уже он сам сразу понял, что ему вчера здесь показалось настолько странным: у всех местных жителей, буквально до единого, отсутствовали рукава. Причем, остальная их одежда была самой обыкновенной, но вот рукавов почему-то ни у кого не было. Заметив его недоумение, один из местных тримов спокойно подошел к нему и так сказал:

– Это давно уже началось. Еще задолго до нашего появления на острове. Ведь здесь прежде тюрьма была, где люди, – ты ведь слышал про древних людей? Так вот, эти самые люди здесь своих преступников держали. Ну и наказывали их, соответственно. Тут воры в основном находились и мошенники, это мы по их записям поняли. Так вот, эти самые люди в этой тюрьме своим преступникам… – трим на секунду замялся, – руки отрубали, чтобы они не крали больше.

– Варварство какое, – покачал головой Фару.

– Да, – согласился с ним трим. – Но вот в чем дело, эти преступники или наказанные, а точнее их призраки на этом острове до сих пор еще живут. И красть они даже после своей смерти не перестали. Видимо, все те жестокие наказания, которым они подвергались при жизни совсем не пошли им впрок. И эти призраки тут по ночам все еще часто ходят и все крадут, что плохо лежит. Однако, чтобы воровать им рукава нужны. Уж даже не знаю зачем. Может быть они так себя успокаивают, ведь собственных-то рук у них нет, а