– Что?!

Я не ослышалась? Пожалуйста, пусть мне это показалось.

Илис загадочно улыбнулся, собрал вещи и, ничего не объясняя, отбыл в душевые. А я осталась в комнате, на кровати, в полном шоке.

Первой мыслью было паническое: «Хозяин хочет от меня избавиться». Незадолго до возвращения Илистара осознала, что я одна такая необыкновенная и незаменимая, на которую у директора великие планы, и успокоилась.

А потом вошел он, чистый и благоухающий. Посмотрел на меня, и все… Я вспомнила, что хозяин о директорских планах ничего знать не знает, следовательно, мою исключительную ценность не осознает. А я… ведь еще утром его так непочтительно разбудила, усевшись всей своей пушистостью прямо на бледную рожу. Зря, наверное.

– Хазяин, я тут подумала… А давай мы не будем меня завтра в виварий брать? – как можно жалобнее и несчастнее попросила я. В виварии теперь жили недружелюбный кот и не менее недружелюбный аспид, имевшие ко мне целый список претензий.

– Будем, – не согласился со мной Илис, увлеченно копаясь в шкафу. – Наконец осмотришь свой вольер.

– Меня ж съедят!

Он замер, обернулся и уверенно пообещал:

– Не съедят.

Это был конец. Я могла готовиться к съедению и по примеру людей писать завещание. Вся беда заключалась в том, что завещать я могла только свою шкурку, но смысла в этом не было. Если меня завтра будут есть, то вместе с ней.

– Паникерша, – беззлобно фыркнул хозяин, заметив мой потрясунчик.

Я его насмешку проигнорировала, пребывая в глубоком шоке от такой хозяйской бессердечности. Даже возмущаться не стала, когда вымотавшийся за день Илис, готовясь ко сну, подгреб меня поближе, используя в качестве мягкой игрушки. Мне было не до этого. Завтрашний день обещал быть страшным и тяжелым. И жизнеопасным для одной маленькой рагры.

Илис тихо посапывал в подушку, а я все не могла уснуть. Скорая встреча с аспидом пугала. Стоило закрыть глаза, как я вновь видела большого опасного варса, способного перебить мне позвоночник одним ударом лапы, и темную змею, обвившую мощное, поджарое тело.

Враг моего врага – мой друг? Я вас умоляю. Сломав варса, аспид не побрезговал бы и мной. Не окажись боевики достаточно быстрыми, я бы уже давно покинула этот мир, превратившись в хорошо переваренное, вкусненькое дополнение к основному блюду. Пушистый десерт.

Накрутив себя до состояния нервной трясучки, в полночь я окончательно смирилась со своей участью и пришла к выводу, что это неплохо бы заесть. После экстремального знакомства с директором я не решалась больше гулять по академии в одиночестве, помня о своем обещании ходить везде только с хозяином.

Сегодня об этом решено было забыть.

Выскользнув из ослабевшего захвата уснувшего Илиса, я со спокойной совестью покинула запертую комнату. Коридоры по ночам оставались все такими же жуткими и холодными, но меня это больше не пугало. Пообжившись в академии, я привыкла ко всем ее мрачным особенностям, находя в них определенную прелесть. И если бы не девицы, падкие до мягких и пушистых рагр, мне бы нравилось здесь абсолютно все.

В столовой было тихо и безлюдно, как и в прошлый раз, но ощущалось в этой тишине что-то зловещее. Замерев посреди помещения, я пыталась понять, что же мне не нравится. Понять не получалось. Единственное, что можно было сказать с уверенностью, – опасным для жизни это что-то не было, а потому, плюнув на осторожность, я бодрой трусцой побежала на кухню.

Уже там, глядя на удобно устроившегося за столом директора, запоздало поняла, что напрягло меня в столовой. Едва ощутимый свежий запах директорского одеколона, витавший в прохладном воздухе.

– Третью ночь тебя жду, – пожурил он, грея руки о кружку.

Прижав уши, я невольно огляделась, ожидая увидеть сову, по примеру хозяина ждущую меня здесь уже не первую ночь. После случая в лесу мое отношение к ней заметно улучшилось, что не мешало вполне законно ее опасаться.

Директора мое поведение забавляло.

– Илли отдыхает.

– А вы чего здесь делаете…

Откровенно наглое «без присмотра» я дальновидно проглотила, но невысказанные слова остались висеть в воздухе.

– Мы с тобой так и не смогли поговорить, – напомнил он и похлопал по столу, приглашая меня расположиться рядом с большой тарелкой, полной сдобных булочек.

Приняв приглашение, я осторожно приблизилась, влекомая тонким, сладким запахом свежей выпечки. Притихшие напряженные натовики следили за мной не моргая. Следили, правда, недолго. Один мимолетный директорский взгляд, и они как по команде растаяли в воздухе, оставив недомытую посуду и недоперебранное зерно.

– Что… общаться будем без свидетелей, да?

Оказавшись с ним наедине, я загрустила. Кухня сразу стала не такой уютной, и булочки перестали к себе манить, превратившись в обычные, пускай и очень вкусные куски запеченного теста. Ничего особенного. К хозяину бы вернуться.

– Илли мне все рассказала.

Аррануш решительно перешел к делу, подвинув ко мне чашку. Чай был сладкий, я ощущала это даже по запаху, но все равно попробовала. Все что угодно, лишь бы оттянуть неминуемое. Необходимость говорить о том, о чем говорить категорически не хотелось, убивала.

Пока я лакала сладкий до приторности горячий чай, Аррануш с исследовательским интересом следил за мной, лениво жуя булочку и умудрившись вымазать сахарной пудрой не только пальцы, но и рукав.

– Если мне не изменяет память, в прошлый раз ты пила мой чай с большей охотой.

– В плослый лас он был не такой сладкий.

Скривившись, я брезгливо поморщилась, не имея понятия, как он умудрялся пить такую приторную гадость с булочками в сахарной посыпке.

– Нормальный чай! – возмутился директор.

В отличие от своего сына или того же Тайса, он оказался страшным сладкоежкой.

– Тогда сами и пейте, – предложила я, отодвинув чашку в сторону, – а я пойду.

Соскочить со стола не успела, была схвачена за заднюю лапу и протащена по столу. Поближе к директору.

– Не раньше, чем мы поговорим, – спокойно сообщил он.

Мое нежелание разговаривать никакого значения для него не имело.

– После случая в лесу еще превращения были?

– Н-не-е-ет. Да и в лесу тоже, знаете ли…

– Знаю, – подтвердил Аррануш, вернув мне свободу.

Встряхнувшись, я отступила поближе к булочкам и деловито поинтересовалась, стараясь скрыть за деловитостью нервозность:

– Это все, что вы хотели узнать? Я могу идти?

– Ты подумала над моим предложением?

Это было не все. Далеко не все. Судя по сосредоточенному директорскому лицу, разговор только начинался.

Врать, что я об этом разговоре благополучно забыла, было как-то стыдно. Дело, в общем-то, серьезное. Едва ли хоть одна нечисть удостаивалась похожего предложения. Тут не каждого человека профессором возьмут, что уж обо мне говорить?