сырости и тухлятины. Нет, не разложения, а именно какой-то тухлятины, будто он нюхал ну очень вчерашнее мясо. Марти убрал с лица руку и вновь закричал так громко, что, наверное, его услышали даже спящие в ближайших домах.

В метре от него стоял Ричи Кауфман: кожа бледнее мела, левый глаз смотрел косо куда-то в бок, а другой смотрел прямо на Марти, темные волосы выглядели ломкими и перемешались с засохшей землей. На нем была его любимая двухслойная куртка, которую он надел болоньевой стороной на тело. Часть его лица была сплюснута, словно от удара утюга, нос превратился в сплошное бесформенное месиво из запекшейся крови и лоскутов кожи, губы треснули и также запеклись кровью, львиная доля зубов отсутствовала, обнажились пустые десна с торчащими из них, как штыки, осколками.

Ричи тупо смотрел на кричащего рядом Марти.

– Не это ищешь, Заяц? – обратился он к нему, как в тот раз, когда Марти сидел в яме без очков.

Теперь Ричи держал на кончике указательного пальца не очки, а пляшущий тусклым светом фонарь Марти. И из ямы вылез на сей раз не Марти, а он. Но находились они в том же положении. Голос Ричи изменился до неузнаваемости. Из высокого, смеющегося и немного дерзкого он понизился, стал заторможенным и обзавелся хрипотцой. Казалось, он говорит по слогам. Ричи продолжал держать в посиневшей руке включенный фонарь, но вскоре тот упал на землю и покатился по уклону прямо в яму, где и потух.

Ричи выставил вперед правую ногу и подтянул к себе левую, будто волоча. Он сделал еще один такой шаг и оказался прямо возле Марти. Тот заскулил и, кажется, заплакал.

– Пожалуйста, уйди, прошу, мне не следовало этого делать! – мямлил Марти.

Ричи оскалился и вскинул то, что осталось у него от сальных бровей. Его улыбка была похожа на улыбку вымученного алкоголика, которому следовало бы уже заснуть мертвым сном. Ричи нагнулся к Марти и прикоснулся к его щеке. Марти тут же отпрянул в порыве ужаса и безграничного отвращения к тому, что некогда было его одноклассником.

– Да…не следовало. Но ты оказался не так туп, как я о тебе думал, – говорил он все тем же заторможенным голосом. – Не надо было меня откапывать и никого не следует. Но лучше уж я, чем Пит или те двое (это еще кто? – подумал Марти). Я хоть и смеюсь над тобой, но, понимаешь, не со зла, а вот он… – Ричи указал на куст у развилки своей мертвецкой рукой, – не был к тебе столь дружелюбен.

– П-п-пит?.. – выдавил из себя Марти.

– Он тебя всегда недолюбливал, мягко говоря. – Ричи словно не слышал его. – Это я его сдерживал, чтобы он тебя не калечил. Шутки за день забываются, а синяки заживают долго, понимаешь.

– Н-но как? Почему ты, почему Пит… Я не понимаю! Вы должны быть… – воскликнул пораженный Марти.

– В этом месте заключена сила, – проговорил Ричи, – почувствовать ее можно только пережив смерть. Не в моих силах тебе о ней поведать.

– Но как ты оказался здесь? – Марти будто вел диалог с персонажем фильма.

Неужели это не галлюцинация и не кошмарный сон? Он же сам прочитал в новостях, что тело Ричи Кауфмана, а затем и Пита, доставили в морг. Если это сон, то он затянулся. Это невозможно, это противоестественно! Не мог же он ожить, сбежать из морга и самолично лечь под куст! Зрелище перед ним представить можно только в страшном сне, но Ричи до него коснулся – и Марти это почувствовал, так же, как чувствует прикосновение живого человека с горячей кровью. Тогда он точно сошел с ума.

Ричи посмотрел на него испепеляющим взглядом. Его голос дрогнул и стал более искаженным. Глаза помутнели и сделались стеклянными.

– Кажется, среди нас посторонний жирный мальчишка, – выпалил он.

Марти задрожал и почувствовал на своих стопах колено Ричи. Внезапно тот тяжело задышал, и его глаза вновь обрели ясность. Голос стал почти как у живого.

– Времени нет, это место – оно одерживает надо мной верх. Пока я там лежал, то боролся с тем, что стало частью меня. Слушай внимательно, действовать надо быстро и ни слова не говори. Понял?

Марти закивал и прочистил горло.

– Ты, наверное, не знал, но у меня была язва в желудке. Крайне противная болячка, чуть что не то съешь – сразу вот она. Поэтому, когда я оказался здесь, мой куст тоже стал больным. А ты оборвал пораженные ветки, в благодарность я дам тебе шанс уйти отсюда живым.

* * *

– Нет, ни за что! Наверняка еще можно что-то исправить. – Марти почти орал на своего ожившего одноклассника, превозмогая отвращение, которое понемногу начало ослабевать.

– Да ничего ты не исправишь. Слушай, я мертв, мое настоящее тело лежит в холодной камере морга. Это. – Указал он на себя. – Пустышка, созданная Им. С каждой минутой Оно все больше вытесняет мою душу. Подумай: поможешь мне – спасешь себя, – говорил Ричи. – Оно ненасытное, Оно будет забирать всех, кто был тогда в парке, не остановится, пока не умрет последний, Оно всегда получает свое… – Он хотел что-то добавить, но осекся. Марти насторожился.

– Ты…о чем ты таком говоришь?

– Пока есть время, делай то, что я сказал.

Марти взялся обеими руками за лопату и вытянул ее вперед. Его руки тряслись, лопата не желала плотно держаться в онемевших пальцах.

– Ну же! – взревел Ричи в нетерпении. Его глаза вновь помутнели, а голова болезненно опустилась и уставилась в землю. Затем он с отвратительным хрустом шейных позвонков поднял взгляд на Марти. Марти тут же занес лопату над головой и хотел замахнуться, но не смог.

– Трус! Ты даже этого не можешь сделать. Девке ты тоже просунуть не сможешь? Или нечем? – обратилось к нему существо в теле Ричи.

Это больше не Ричи, говорил себе в голове Марти, настоящий Ричи мертв. Существо бросилось на него бегом. Существо хромало, но все равно передвигалось с поразительным проворством. Когда Марти вновь занес лопату и замахнулся, его отделяло от бывшего Ричи чуть больше метра. На парня навалился удушающий запах могильной земли и протухшего мяса. Наконец, он преодолел себя.

Лопата рассекла воздух и тяжело опустилась на голову богомерзкой твари, раздался оглушающий треск лопнувшего спелого арбуза – это черенок рассек черепную коробку.

Тело Ричи на секунду зависло в воздухе, а потом упало наземь мертвым грузом. Из его черепа под прямым углом торчала лопата. Из места, куда воткнулся черенок, сочилось что-то желтое и склизкое. Голова Ричи от макушки до переносицы