— Вы будете следить за одной подданной, — пояснил экзарх. — Тайно. Ни она, ни кто-либо из её окружения не должен заподозрить слежки. А окружение у неё очень внимательное, уж поверьте мне. Поэтому назначены именно вы.

— Мне нужно её убить? — ровно поинтересовался стязатель.

— Только после особого указания, — Грэхам с рассеянным интересом рассматривал праздничную площадь, мыслями он был где-то далеко. — До тех пор вам необходимо неотрывно следовать за ней. Её имя Юна Горст, она студентка второго курса Кроуницкой Королевской Академии факультета склонности Ревда. Отныне вам нужно стать её тенью. Имейте всегда достаточно сил для милости Толмунда. Думаю, мне не стоит вас учить, что это требует регулярных ритуалов.

Юна Горст… Я вспомнила эту студенту, одна прядь которой была такой же белой, как мои волосы. В последней раз, когда мы виделись, она была импульсивным и несмышлёным ребёнком, без малейшего намёка на сознательность. Смеялась в лицо опасности. Я пыталась вспомнить видения, которые были с ней связаны, но они затерялись в памяти среди сотен других жизней. Что-то такое, связанное с ментором и, кажется, с Орденом Крона. Неужели она была настолько важна, чтобы стать грязным секретом Квертинда? Могла ли простодушная девчонка представлять такую угрозу, ради которой из военных действий отзывали лучшего стязателя? Возможно…

Всё возможно. Великий Консул часто повторял, что важность сохранности пророчеств в тайне связана также с неверными толкованиями. Мы видели лишь обрывки судеб, и могли предугадывать пробелы в меру фантазии и по субъективной справедливости. Но порой прорицатели упускали важнейшие детали за грандиозными историческими событиями и оказывались совершенно неправы. Отдельные маленькие люди были способны влиять на пути королевства не меньше, чем их правители.

— Позволите спросить, чем эта леди опасна для Квертинда? — Жорхе надул щёки, и жёсткие седые бакенбарды распушились.

Я вся подалась в слух, потому что тоже была заинтересована в ответе. Как будто Юна Горст была моим личным упущением, которое я не смогла вовремя пресечь… Хоть в те времена моё сознание ещё не было способно фокусироваться на реальности, но я могла что-то заметить… Какую-то деталь, подсказку, что была на самом видном месте.

— Не позволю, — развернулся Грэхам и смягчился при виде багрового стязателя. — Не сердитесь, Жорхе, но это приказ. Ответа на ваш вопрос я и сам не знаю. Мы с вами должны исполнять приказы, а не обсуждать их.

— Приказ Великого Консула? — Жорхе Вилейн покосился на меня с неприязнью, как будто заподозрил в причастности к этому унизительному для его чести заданию.

Но я была не при чём, и сейчас была удивлена не менее, чем сам стязатель Вилейн.

— Нет, — Грэхам посмотрел Жорхе прямо в глаза. — Это прямой приказ Кирмоса лин де Блайта.

Удивительно, но раньше я никогда не замечала, насколько у Сирены мелодичный голос. Она пела тепло, почти ласково напоминая мне в очередное утро о том, что я всё ещё дышу. Конечно, пела та, прошлая Сирена, которая называла меня подругой и согласилась записать своё пение для эффективности моего пробуждения.

Живая же нынешняя Сирена не проронила ни слова, явившись вчера на порог комнаты «триста двадцать два» в окружении коробок и чемоданов. Вежливое приветствие от леди Эстель досталось только Фидерике, напрочь ослеплённой счастьем из-за девичьей влюблённости. Весь прошлый вечер подруги неугомонно щебетали, наперебой хвастаясь пережитыми за лето путешествиями и своими избранниками.

Я подчёркнуто игнорировала их болтовню, отвернувшись к нефритовым мордам львов-канделябров, но всё равно оказалась невольной слушательницей. Судя по рассказам, серебристая лилия уже успела побывать в горячих объятиях Лонима сразу по приезду в академию, а Фидерика и вовсе провела целый летний месяц в компании «невероятно умного и галантного» Куиджи. «Невег`оятного» — бубнила я себе под нос, иронично ухмыляясь собственной подлой шутке. Казалось, заметно похорошевшая с виду Фиди помутилась рассудком и подурнела. Она без конца жаловалась на робость своего возлюбленного, вздыхала о поцелуях и прочих интимностях, на которые Куиджи никак не мог решиться. Я злилась из-за того, что головы подруг занимает пустая чепуха, но мою досаду ощущала только насмерть задушенная подушка. По крайней мере, она точно не дышала.

Затянувшееся нарочитое молчание на фоне впечатлённых речей соседок, звенящих до самой ночи, оказалось настоящей пыткой. Поэтому утром я порадовалась, обнаружив, что девушки уже покинули комнату, и оставили меня просыпаться в одиночестве.

Просыпаться, само собой, не хотелось. Но сегодня должна была состояться церемония определения для первокурсников, на которую не стоило опаздывать. Промелькнула предательская мысль о том, что мне лучше пропустить сбор всей академии в Церемониальном зале, пусть даже и рискуя схлопотать внушение от Джера. Несколько сонных минут я прикидывала, должна ли хорошая мейлори непременно быть прилежной студенткой. С обречённым зевком остановилась на том, что всё-таки должна. Припоминая свои прошлогодние сборы, когда я второпях вылетела из своей комнаты и еле успела позавтракать, поднялась с кровати.

Умылась довольно быстро, и у меня даже ещё оставалось время до завтрака, поэтому я лениво бродила по комнате в белье, зевая и разминаясь. Босая ступня нащупала брюки, что торчали из-под кровати. Кажется, туда я их уронила вчера перед сном. Не утруждая себя наклоном, я ногой подняла часть свой формы и втиснулась в узкую замшу. Над левым коленом темнело пятно от брызг кроуницкой слякоти. На мой не слишком придирчивый взгляд — почти незаметное. К тому же, всю церемонию определения мне придётся сидеть в зелёном секторе и хлопать потерянным мальцам, делая вид, что мне есть дело до их изначальных склонностей. Сорочка и салатовый жилет выглядели чистыми, сырой картошкой от меня на этот раз точно не пахло, поэтому я быстро сочла свой внешний вид приемлемым и принялась шнуровать сапоги.

Как меня примут студенты? Будут игнорировать моё существование, как Сирена? Не хотелось бы, но в моём положении это было бы отличным условием. Только вот я сильно сомневалась, что мне не припомнят обидного прозвища. И избавиться от «сорокиной дочери» будет заметно сложнее, чем от «истеричной пустышки».

Пальцы быстро пробежались вдоль шнурков, затягивая их потуже и заталкивая концы под голенище. Меня это не должно беспокоить. Пусть называют, как хотят, в их же интересах не вступать со мной в открытый конфликт.

В столовую я заходила, мысленно обещая себе не давать волю кровожадности. Между угрозами и претворением их в жизнь должна быть чёткая грань. Не стоит поддаваться агрессии и заигрываться в борьбу, чтобы не превратиться в действительного врага народа. Каас на бедре согласно молчал. Как и все студенты, что моментально затихли при моём появлении. Шумные столики выдавали встревоженных первокурсников, что с непосредственным любопытством пялились на меня.

Фиди стыдливо уткнулась в тарелку, оба Оуренских с преувеличенным интересом выслушивали смешливый лепет черноволосой красотки Ракель, внезапно ставшей центром их внимания. Только Лоним едва заметно кивнул мне, чем заслужил лёгкий пинок Сирены. Обиженно сморщенный носик новоявленного мага Вейна обещал моему другу самый что ни на есть уничтожительный шторм.