первого класса и ресторан. В свете электрических фонарей было видно — густой черный дым повалил из иллюминаторов надстройки. Послышались крики и заполошный звон рынды. Анархисты — а это были именно они — мигом включили электрическую лебедку и принялись спускать катер на воду.

— Ну, исполняют, черти! — чуть ли не восхищенно проговорил Доусон.

Кажется, ему нравилась такая лихость. Вдруг стало тихо — перестали шуметь винты лайнера, клубы дыма из четырех гигантских труб стали гораздо жиже. Судно ложилось в дрейф, чтобы справиться с происшествием на борту.

— Бегом к нашей шлюпке! — выдохнул Коллинз, мы выбили вентиляционную решетку и с полными руками рванули к суденышку под номером 203.

На фоне заглохших машин крики людей становились всё громче. Корабль погружался в хаос. Прибежал боцман и заорал:

— Кто приказал спускать шлюпки на воду?

— Иди ори на капитана, Шарпс! — отбрил его Коллинз, — А лучше бы еще людей прислал, мы тут едва справляемся!

Боцман умчался дальше. Мы работали как проклятые — электрическая лебедка была занята, и оставалось надеяться, что с анархистами мы не столкнемся. Они должны были отчалить раньше, чем наша шлюпка станет на воду. Трос травили потихоньку, сидя уже внутри лодки, стукаясь бортом об обшивку «Голиафа». Я увидел в одном из иллюминаторов испуганные лица пассажиров третьего класса — и поскорее отвернулся. Что я мог для них сделать?

Вдруг снизу заорали, разглядев в тусклом свете окон и габаритных огней корабля еще одних беглецов — нас, но предпринимать ничего не стали, кроме того, что как можно быстрее развели пары. Двигатель на катере был установлен удивительный — может быть, что-то из этих новомодных стирлингов, который работает при самой минимальной разнице температур? Так или иначе, пожарная команда «Голиафа» даже не успела развернуть брандспойты, а наша шлюпка коснуться поверхности океана — «Джон-Эдвард» уже пыхтел дымом и взбалтывал воду набирающим ускорение винтом.

В темноте понять было сложно — но мне показалось, что на борту катера мелькнула женская фигура — пусть и в такой же, как у остальных, матросской робе. Изабелла? Гадать было бессмысленно.

Дым, который валил из иллюминаторов первого класса, посветлел, превращаясь в пар от струй воды, хлещущих из шлангов по очагу возгорания. Мы с Доусоном взялись за весла, пытаясь удержать шлюпку на месте. Джимми Коллинз крикнул сверху:

— Примите! — и опустил на веревке вниз какой-то металлический ящик, довольно габаритный.

Он соскользнул по одному из удерживавших суденышко тросов и взялся за румпель.

— Загребай! — скомандовал он.

В этот момент «Голиаф» вздрогнул. Огромные паровые машины заработали. Видимо, капитан решил, что котлам и основным системам корабля ничего не угрожает, и потому приказал следовать прежним курсом.

— Живей, живей, чтобы нас не утянуло под днище! — Коллинз явно нервничал.

Мы с Доусоном тоже нервничали и гребли как сумасшедшие. Да, было темно. Но у них там была еще парочка малых судов на паровом ходу, пусть и не таких роскошных, как «Джон-Эдвард», но вполне способных нас настигнуть, если мы не затеряемся в ночи. Паруса мы ставить опасались — в свете поисковых прожекторов белые полотнища стали бы отличной мишенью.

— У меня есть вопрос, — поднял руку Доусон, когда сумасшедшая гонка наконец закончилась.

— Давай.

— Какого дьявола мы удирали с корабля, если анархисты тоже с него удрали? Вроде как угроза миновала?

— Угроза? — Коллинз покачал головой, — Мистер Герлих и понятия не имел об анархистах. Они тут случайно, решили вот отомстить мировому капиталу… Им повезло, что они успели раньше, чем…

— Чем что, Джимми? Говори, не трави душу!

— Чем «Голиаф» напоролся на айсберг.

* * *

Герлих прибыл на лайнер неслучайно. Он знал, что готовится масштабная провокация, целью которой является политический, экономический, а, возможно, и военный кризис в отношениях Сипанги и Протектора. Воротилы из Альянса — то ли Интеллидженс Сервис, то ли безопасность Тропической компании — должны были устроить очередную попытку стравить государственно-частные корпорации тевтонов с заокеанскими картелями — и инцидент, например, с участием подводной лодки, на бортах которой были бы нанесены кресты, стал бы отличной прелюдией к такому противостоянию. Тем более — финансисты одного из наиболее влиятельных сипангских монополистических объединений как раз путешествовали на борту лайнера. Главное — чтобы погибло как можно больше людей, а влиятельные свидетели остались живы.

Фокус заключался в том, что Протекторат никогда не был особенно щепетильным в достижении своих целей. Если инцидент нельзя было предотвратить — его можно было возглавить. Герлих имел в планах утопить «Голиаф» к чертовой матери — а катастрофу выдать за столкновение с плавучей глыбой льда. Никаких следов, никаких выживших. Сам он в живых оставаться, судя по всему, тоже не намеревался. Старик решил завершить карьеру красиво и с пользой для Ордена…

Я оторвался от чтения записки старого рыцаря плаща и кинжала и спросил у Коллинза:

— А какого черта он обратился именно к тебе?

— Илай Фокс во время Великой войны был контрабандистом. Возили в Протекторат продукты и сырье для медикаментов. Работали через Герлиха. Я служил у него юнгой, потом сбежал, потом опять вернулся. Выходит — мы все были под колпаком у Капитула… А у Герлиха на каждого из нас был крючок — даже на меня, — и понурился.

Может, он не такой и славный парень, этот Джимми Коллинз? Тот как будто прочел мои мысли:

— А что я мог сделать? Он выловил меня в тот же день, когда взошел на борт, перед ужином. И заявил, что я опять в деле — потому что, мол, вмешались посторонние силы и весь план может полететь псу под хвост. Дал мне две записки — одну для меня и ещё вот эту вот, что у вас в руках, и сказал, что на борту есть только один человек, которому он может доверять.

— Ты?

— Нет, вы! Я чуть с ума не сошел, когда вас увидел — бывают же такие совпадения, да? А потом герр Герлих погиб, а мы с Доусоном выследили анархистов и стали готовить побег, и всё завертелось… А что там в вашей записке?

— Ох, Джимми Коллинз, тебе лучше не знать… — мне и самому этого лучше было бы не знать, — А еще чего-то кроме записок и инструкций Герлих не давал?

— Давал… Точнее — сказал, где взять.

Коллинз ткнул пальцем в металлический ящик. Я пересел на скамью поближе к этой штуковине и в свете фонаря принялся его осматривать. Нечто подобное я видел на фронте, в самом конце, когда мы додавливали лоялистов… А у Протектората такие штуки были при каждом батальоне.

Щелкнув замком,