— Так в чем дело? — повторил свой вопрос отец Артема, на этот раз конкретно ни к кому не обращаясь.

У меня вспотели ладони и взмокла спина. Лицо пылало.

Жарикова сказала:

— Новый ученик — Белов пытался изнасиловать девушку из 11 "б" — Селиванову Алису.

Зачем я согласилась с Артемом? Ведь при взрослых они мне ничего не сделают. Но вот потом…

Матвей окатил Жарикову странным взглядом. И негромко, но четко произнес:

— Виктория Васильевна, у меня нет необходимости кого-то насиловать. Мне девушки так дают. Не устояв перед обаянием. И удовольствия от принуждения я никогда не испытывал. Не то, что ваша золотая молодежь. Которая, судя по всему, нуждается в услугах хороших психиатров.

Женщина растерялась не зная, как реагировать. Учителя не связываются с Артемом, боятся потерять работу, ведь его отец — учредитель школы.

Директор побагровел и залепетал, обращаясь к отцу Артема:

— Владислав Сергеевич, мы сейчас во всем разберемся.

Отец Артема подошел к Матвею и спросил:

— Не боишься?

Хоть и спрашивал не у меня, но мне стало еще страшнее, чем было.

— Нет, — ответил парень ровно, — Не смотрели фильм Бодрова? Сила в правде.

Откуда у него столько смелости? Ведь с такими, как Холодовы, бесполезно бороться.

— Так что же случилось, Виктория Васильевна? — теперь отец Артема обратился напрямую к Жариковой.

Она ответила. Неправду.

— Антонов искал ученика моего класса Белова Матвея, так как у них должна быть тренировка. Не мог найти. И попросил меня помочь. Поиски привели к площадке перед запасным выходом из спортзала. Там были Белов, Селиванова, Ваш сын, Харламов, Панков. На Селивановой была разорвана блузка — тараторит она в ответ, — Ваш сын сказал, что Белов пытался изнасиловать Алису, однако он с Панкратовым и Харловым успели помешать. Белов кинулся драться. Алиса подтвердила слова Вашего сына.

Холодов-старший посмотрел на меня, а у меня душа ушла в пятки.

— Неприятная ситуация. Что произошло, Алиса? Ты мне расскажешь?

Ничего ему не могу ответить. Ни подтвердить ложь, ни рассказать правду. Молчу, чувствуя себя дурой. И подлой лгуньей.

Взрослые начинают обсуждать, что делать дальше. Потом звонит телефон директора. С вахты сообщили, что приехала мать Белова.

Спустя непродолжительное время в кабинете появляется миловидная женщина. Мне кажется, она расстеряется и не будет знать, что делать.

Но мне так только кажется.

— В чем дело? — задает она уверенно вопрос директору.

Директор, посмотрев на Владислава Сергеевича, отвечает:

— Олеся Денисовна, Ваш сын чуть было не изнасиловал вот эту девочку.

И здесь мама Матвея не теряется.

— Бред! — заявляет без какой-либо заминки.

Директор продолжил обвинять.

— Это видели учащиеся нашей школы. Они вмешались. И предотвратили надругательство.

— Эти, что ли? — кивает она на парней.

Артем, Борис, Харитон еле сдерживают усмешки. Артем смотрит на меня и теперь кровь от моего лица отливает.

— Олеся, мне очень неприятно, но это так. Я там был и могу утверждать… — это учитель физкультуры Антонов.

— Вы, что, Матвею ее насиловать помогали? — резко выговаривает она ему.

— Нет, но… — продолжает мычать он.

— Тогда, что Вы можете утверждать?

Антонов тушуется, не знает, что дальше говорить.

— Сыновей надо лучше воспитывать, — роняет пренебрежительно отец Артема.

А сам? Он хоть представляет, кого вырастил?

— Не надо мне указывать, как своего ребенка воспитывать! Вы вообще, кто такой? — шипит в ответ мать Матвея.

— Олеся Денисовна! Это наш учредитель! — возмущенно восклицает директор.

Владислав Сергеевич чеканит, обращаясь к женщине:

— Ваш сын совершил преступление.

Я в это время с ужасом смотрю на Холодова, Харламова и Панкова.

— В таком случае, давайте вызовем полицию, — предлагает Олеся Денисовна.

А потом говорит уже мне:

— Ты напишешь заявление. Приедут твои родители. Дашь показания в присутствии психолога и педагога. Потом будет следствие и суд. А потом моего невиновного сына посадят. Потому что он не прошел мимо. И помог тебе. М-м? А у тебя все будет хорошо.

Я отшатываюсь, вздрагиваю и делаю шаг назад, спотыкаюсь. Матвей не дает мне упасть.

Закрываю лицо руками и всхлипываю:

— Не трогал он меня. Это Борис, Харитон и Артем. Они хотели…

Но тут меня оставляет последняя выдержка. И я захожусь в громких рыданиях. Нельзя позволить из-за трусости попасть Матвею в тюрьму.

— Хватит! — рявкает отец Артема на мать Матвея.

— Ну, что? И который из них Ваш? Борис? Харитон? Артем? — не остается она в долгу, — Вы абсолютно правы, сыновей надо воспитывать лучше.

— Артем? — Владислав Сергеевич произносит всего лишь имя собственного сына.

И вроде сказано спокойным тоном, но тот сразу напрягается, не отводит взгляд и ничего не отвечает.

Тогда Холодов обращается к директору:

— Арсений Григорьевич, пусть детьми займутся преподаватели, а мы пока поговорим.

— А как же полиция? Раз уж Ваш сын совершил преступление? — не успокаивается Олеся Денисовна.

Я бы так не смогла.

Нас выводят в коридор. В кабинете директора остаются он сам, Владислав Сергеевич и Олеся Денисовна.

Там я вытираю лицо от слез и делаю шаг к Матвею. Он будет прав, если не захочет слушать.

— Извини меня. Я не должна была врать.

Краем глаза замечаю, что Борис смотрит на нас с Матвеем бешеными глазами. Что ему опять не так?!

Глава 19

Алиса. Школа.

Из кабинета директора мама Матвея вышла взбешенная. Не знаю, что там произошло, но она забрала и меня, и Матвея из школы, усадила нас в такси. Потом разговор зашел об обращении к врачу и в полицию. Мне еле удалось уговорить ее не делать этого. Бабушка бы не пережила скандала.

Что меня удивило — это то, что Матвей на меня не злился. Вроде бы должен был. Он мне помог, а я по глупости солгала и поддержала версию Артема. Однако ничего такого не было. Когда я попыталась объяснить, почему так некрасиво поступила, он ответил, что все понимает и не обижается. И он сказал правду. Потому что после случившегося в его отношении ко мне не чувствовалось неприязни. Я привыкла, что ничего хорошего от мальчиков ждать не стоит. Они — злые.

А тут… Разве такие бывают? Матвей был привлекательным. Я бы даже сказала, красивым. И его доброта по отношению ко мне показала, что все может быть по-другому. Правильно. Когда парень — не враг. А друг. Может быть, даже любимый. Я начала фантазировать, что могу Матвею нравиться. Как девушка. Старалась чаще попадаться ему на глаза. Да и мне просто нравилось на него смотреть. В груди становилось сладко. И когда он был рядом, я ощущала простое, человеческое тепло. Влюбилась ли я? Не знаю. Но симпатию чувствовала точно.