звонки не отвечаешь?! — выдохнул Харламов на пороге моей квартиры одновременно и с раздражением, и с облегчением.

Я еще не отошла ото сна.

— На какие звонки?

— На мои, Алис, на мои. Я тебе раз двадцать, а может, и больше позвонил.

— Спала, — никто мне не скажет, зачем я с ним вообще разговариваю?

— Случилось что-то? — парень делает пару шагов и оказывается рядом со мной, с тревогой заглядывая в мое лицо.

— Ты куда? Я не приглашала, — вяло возмущаюсь.

— Я сам себя пригласил, — отвечает Боря, не смутившись.

Всегда он так. Бестактный какой.

— Что случилось? Ты в школу не пришла, — переспрашивает.

И тут я делаю то, чего сама от себя не ожидала. Но мне так плохо на душе, что хочется рассказать об этом хотя бы одному живому человеку. И пусть он не бросится мне помогать, да и помочь не получится, но просто произнести вслух то, что мучает изнутри — это тоже бывает важно.

— Бабушка в больнице. Инфаркт. Еще один. Она… Не знаю, выживет ли…

Боря делает еще более неожиданную вещь, крепко обнимает меня, прижимая к себе. И гладит по голове. Как маленькую девочку.

— Алис, мало ли… Может, выкарабкается. Ты в больницу когда пойдешь? Хочешь я с тобой схожу?

"Хочу" так и просится с языка. Но вместо этого я мягко высвобождаюсь из его рук.

— Борь, не надо этого всего. Тебе поиграться и посмеяться надо мной, а мне и так очень тяжело.

— Алис, ты не права. Подпусти меня к себе. И я клянусь — ты не пожалеешь, — он обхватывает мое лицо ладонями, наклоняется ко мне и смотрит мне в глаза. Смотрит долго, словно гипнотизируя. И выглядит так искренне, что мне хочется ему поверить.

Но я не верю.

Однако, если я сейчас начну с ним спорить, его это только заведет.

— Борь, мне не до этого. Давай ты потом придешь и мы поговорим. Я себя неважно чувствую, хочу отдохнуть. Я всю ночь не спала.

Он с подозрением меня разглядывает, но все же соглашается:

— Ладно, я пойду. Завтра утром приеду, в больницу тебя отвезу.

Я согласно киваю головой, страстно желая, чтобы он ушел. И вместе с тем, так не хочу снова оставаться одна. Харламов действительно уходит, на прощание велев мне позвонить классному руководителю. Я некоторое время нахожусь в ступоре после его ухода. Это точно был Борис? Может, у него есть брат-близнец, который умеет быть адекватным? Вряд ли, конечно. Огорченно вздыхаю. Ведь плохо не то, что Боря приходил, плохо то, что он не вызывает у меня неприятия на физическом уровне. Должен. Но… О том, что не нужно, чтобы он до меня дотрагивался, приходится себе напоминать. А так… Я бы, наверное, еще бы постояла в его объятиях. Это как-то успокаивало, что ли. Вселяло уверенность, значительно поистрепавшуюся за последнее время.

Причиной того, что я не желала никакого сближения с Борисом являлось то, что я ему не доверяла, и помнила все свои обиды. На них у меня оказалась неплохая память. Если ему удастся запудрить мне мозги, не знаю, к чему это приведет.

Звоню учительнице, которую назначили к нам классным руководителем совсем недавно. Она начинает отчитывать меня сходу. Я все же объясняю ей свое положение и то, почему сегодня пропустила школу.

— Это не причина для пропусков, Савельева! Заболела бабушка, а не ты. Чтобы завтра была на уроках! — говорит эта мымра и кидает трубку.

Несколько секунд разглядываю свой телефон, не в силах поверить тому, что слышала. Откуда эти люди? Откуда в них эта звериная жестокость? Я ведь ничего плохого не сделала.

На следующее утро, собираясь в больницу, все же жду, что Борис хотя бы позвонит. Он был так решительно настроен вчера. Но он не звонит и не приезжает. Видимо, закончился запал. Или друзья вправили мозги.

Но мне некогда думать о Харламове. На первом месте состояние бабушки. Разговор с лечащим врачом получается каким-то размытым. Он отделывается от меня общими фразами. На вопрос, нужны ли какие-то лекарства, отвечает отрицательно. Единственное, что слышу — надо ждать.

В школу опаздываю и классный руководитель ведет меня к завучу, которая вместо ругани интересуется, нужна ли мне помощь. Что я могу попросить? Мне не нужна помощь, мне нужно чудо.

В пришибленном состоянии отбываю уроки, не слушая никого и ничего.

В конце дня на меня налетает Харитон и заталкивает в пустой класс:

— Это ты во всем виновата! — говорит негромко, но с явной угрозой.

Ему-то что от меня надо?

— В чем я виновата? — глухо переспрашиваю.

— Борис в больничку угодил. А знаешь, кто его туда отправил? Матвейка. Из-за тебя, — он тычет в меня пальцем.

А я стою, как статуя, не могу произнести ни слова.

Борис в больнице? Поэтому он не приехал.

Что ему сделал Матвей?

Вообще, что они творят все?!

Глава 23

Алиса. Школа

— Отстань от меня! — выкрикиваю в лицо Харитону, — Что вы ко мне вообще прицепились? Делать больше нечего?

Я почти кричу, а Панков ошарашенно на меня смотрит. Это первый раз, когда я так отреагировала.

Потом недобро усмехается:

— Осмелела, мышь?! — в голосе слышится явная издевка, — Так это ты зря. И защитничек твой получит, и ты. Я…

Что он собирается со мной сделать, парень не успевает мне рассказать.

— Харитон, не надо! — прерывает его на удивление спокойный голос Холодова.

Но тот всегда как глыба льда. Даже не знаю, что нужно, чтобы вывести его из себя.

Что-то сильно не в порядке в королевстве — Панков бросает на Артема разгневанный взгляд и осмеливается возражать:

— Но она…

— Она к этому не имеет отношения. И даже не в курсе, что произошло. Так ведь, Алис?

Машу головой, подтверждая его слова.

— Ступай, — велит юноша мне.

И я считаю за лучшее послушаться.

Но, проходя мимо Холодова, не выдерживаю и спрашиваю:

— А Борис… С ним все будет в порядке?

Ответом мне служит обжигающе-ледяной взгляд. И молчание обоих парней. Спрашивать повторно у меня не хватает смелости. Я стараюсь испариться как можно скорее. Лучше держаться от них подальше. Я жду, когда ребята начнут делать гадости, но проходит время, а меня не трогают. Борис тоже не появляется. У него пневмония, и он — в больнице. Я пыталась узнать у Матвея, что именно произошло. Но он лишь пожал плечами и ответил, что не понимает, о чем я. Дом, школа, больница — все перемешалось в одну кучу. Изо всего, чем стала моя жизнь, самыми страшными