Но с каждым днем увязала все сильнее. Так, что даже перестала обращать внимание на Харламова. Почему-то я решила, что он оставит меня в покое.

— Стой! — раздалось за спиной приказным тоном в один из дней.

Коридор был пустынен. Все куда-то подевались. И я ускорила шаг. Но Борис меня быстро догнал.

— Стой! Не слышишь, что ли? — он схватил меня за руку и развернул к себе.

Юноша едва не дымился. От ярости.

— Что у тебя с Беловым?! — в коротком вопросе было столько негодования, злости и чего-то еще. Чего именно я не понимала.

— Ничего, — ответила, чуть не заикаясь.

Конечно, я понимала, что нужно отреагировать не так. Что он не имеет никакого права спрашивать у меня что-то подобное. Но это уже потом, в голове начинаешь строить картины, как я бы себя повела. Если бы это была не я.

Обычно карие глаза сейчас казались черными.

Он встряхнул меня за плечо, которое сжимал.

— Не ври мне! Вся школа говорит, как ты за ним бегаешь! Скромница… — последнее слово он буквально выплюнул, как сгусток яда.

Но ему не полегчало.

— Раздвигаешь перед ним ноги? Да? — он встряхнул меня еще раз.

В носу защипало, глаза заслезились от обиды.

За что он так со мной? Что же это такое…

— Тебя это не касается, — голос у меня дрожал, но я все-таки выговорила эту фразу.

Борис дернул меня на себя.

— Не касается, думаешь? Если ты с ним хоть раз… Я тебя уничтожу… Слышишь?!

Он шипел мне в лицо злые слова. Я чувствовала запах ментола.

И в какой-то момент зашипела в ответ:

— Именно это я и собираюсь сделать. Потому что Матвей мне нравится. А ты мне никто!

Глаза у Харламова стали совершенно безумными.

Он оттолкнул меня, а потом влепил пощечину.

— Шалава! — услышала я очередное оскорбление.

Перед глазами заплясали звездочки, та сторона лица, по которой он ударил, запылала и онемела. Из глаз брызнули слезы. Он… меня… ударил…

Борис схватил меня за руку, я стала вырываться.

На мое счастье, в коридоре появился кто-то из учителей.

— Борис! — прозвучал грозный окрик.

Кто это был, я не видела, так как глаза застилала пелена слез. Но хватка Харламова ослабла, я смогла выдернуть руку и убежать. У меня даже не было сил рассказывать кому-то, что случилось.

Забежала в первое попавшееся помещение. Это оказался кабинет химии. Забилась в смежное с кабинетом помещение, села прямо на пол. И, зажав рот рукой, принялась рыдать. Горько, безутешно. От боли, от унижения, от того, что все так.

Меня нашел Матвей

— Ты чего здесь? — спросил, подходя ближе.

Я подавила рыдания и не могла заставить себя повернуть голову в его сторону. Он сейчас увидит меня такой. Опять вмешается. И может пострадать. Поэтому я громко и четко сказала:

— Уйди!

— Алис, что ты? Я ж помочь хочу.

Вот этого я и боялась. Так же четко я проговорила:

— Мне твоя помощь не нужна.

Голову я так и не повернула. Матвей шагнул ко мне и наклонился. Я сжалась сильнее и попробовала отползти. Подцепив пальцами за подбородок, он развернул мое лицо к себе. И застыл. Я догадывалась, как выгляжу. На лице, наверняка, синяк. Нос распух, глаза покраснели. Я не желала вызывать жалость к себе.

— Кто? — в его голосе зазвенел гнев.

Длинные объяснения нам были не нужны, мы итак понимали друг друга.

— Если ты сейчас что-нибудь им сделаешь, то будет только хуже, — я боялась за себя. И за Матвея тоже.

Белов раздраженно засопел:

— Что ты заладила — хуже, хуже? А так тебе хорошо? Ты чего дожидаешься — когда они тебя втроем поимеют и убьют, бросив тело в какой-то канаве? Эти уроды наслаждаются безнаказанностью. И так и будет. Я не собираюсь разбираться тут. Я ж не дурак. Но вопрос решу. От тебя мне надо только одно — узнать, кто тебя ударил.

Я медлила. Однако внутри затеплилась надежда. Может, Матвею удастся сделать так, чтобы Борис оставил меня в покое?

С моих губ срывается:

— Это Борис. Он словно совсем с ума сошел. Кричал, что я — шлюха, что ноги раздвигаю перед всякими. А потом ударил. Учитель какой-то шел, я вырвалась, убежала и спряталась.

После этих слов слезы снова потекли ручьями.

— Я больше не могу-у-у, — я зарыдала снова.

— Не бойся, он больше тебя не тронет. Пойдем к медсестре, холод надо приложить, — предложил парень.

— Они ничего не сделают, — я имела в виду администрацию школы, — Что я теперь бабушке скажу?

— Я бы сказал правду. И перевелся в другую школу, — Матвей ответил твердо.

Но он не все знает. И не понимает меня.

— Ты же не перевелся.

— Малыш, я могу себя защитить. У нас разные ситуации. Хватит плакать.

Ласковое 'малыш" было невероятно приятно.

Он помог мне подняться и отвел в медицинский кабинет. Там я сказала, что упала. Это же сказала и бабушке.

Хотя мне хотелось кричать, биться головой о стену. И понять, наконец, сколько можно надо мной издеваться.

Ближе к вечеру бабушка попросила сходить в магазин и купить продукты. Я бы с удовольствием больше никогда не вышла бы из квартиры, где чувствовала себя в безопасности. Но бабушка с трудом передвигалась по дому. Кроме меня в магазин идти было некому.

Выйдя из подъезда, я обомлела. Меня ждал Борис.

Глава 20

Алиса. Школа

Я развернулась и постаралась заскочить обратно в подъезд. Борис оказался быстрее. На этот раз он действовал молча, схватил меня в охапку и запихал на заднее сиденье внедорожника. Я отбивалась, но силы были явно не равны. Сам он тоже залез ко мне. И заблокировал двери.

— Тыыы! Хватит уже, чертов психопат! Отвяжись от меня! Я заявление в полицию напишу! — говорить угрожающе у меня не получалось. Местами проскальзывали истеричные нотки.

Была ли я напугана? Не то слово. Но дальше оставлять все, как есть, у меня уже не было сил. Не знаю, насколько мне поможет поход в полицию, но здесь в салоне дорогущей машины я была готова на что угодно, лишь бы Харламов отстал. Я не игрушка, я — живой человек.

Борис разглядывал мое лицо. Он тяжело дышал, напрягся, видимо, пока заталкивал меня в машину. Левая сторона лица у меня сильно болела, да и синяк до конца замазать тональным кремом не удавалось. Все равно он просвечивал сине-фиолетовым.

Харламов поднял руку и дотронулся до моей скулы. Дотронулся осторожно, подушечками пальцев. Движение было настолько неожиданным,