class="p1">Выставили ящик разномастного алкоголя «за здоровье молодых» и ненадолго задержались в лагере, чтобы выпить кофейку со сгущёнкой, что как раз готовился на костре. Расспрашивали за реконструкцию, за жизнь в лагере, за поваленное дерево, очень интересовались как прошёл сегодняшний постановочный бой; согласились, что турист сейчас пошёл странный.

Перед самым отъездом один из них отзвонился молодым, чтоб не ехали, уточнил, что маршрут следования надо сменить, сигнал потерян и что какая-то девчонка вроде беременна. Получалось, свадьба по залёту? Наверное, такая же была у той парочки, что проезжала. Про психованную барышню, заявившую о беременности, как раз из-за этого, видимо, и расспрашивали. А сигнал, о котором мужик говорил по телефону, наверное, с квадрокоптером потеряли, жалко хорошая штука, реконструкторам бы такая пригодилась для съёмки постановочных боёв. Вдруг оставят, чтоб не тащить поломку? Но, нет. Мужики уехали и что странно, в ту же сторону, куда и парочка с собакой.

* * *

Витя вёл машину уверенно. Хмурился. Разглядывал дома, разросшуюся по покосившимся старым заборам зелень вдоль дороги. Попутчик украдкой поглядывал то на небо, то на часы, то на меня. Молчал. Хотелось верить, что он придумывает новый план.

— Любуешься тем, куда нас завёз? — съехидничала я, всё ещё переживая из-за отсутствия телефона.

Молчание было мне ответом. На заднем сидении ёрзал Хан. Я уже почти и забыла, что нас в машине трое, так тихо и смирно сидел пёс последние минут двадцать. Неожиданно хаски начал волноваться сильнее, он рычал, пытался подняться на лапы, что был проблемно сделать на заднем сидении автомобиля.

— Я тоже чувствую, дружище, побереги пока силы, они пригодятся, — ответил Витя не мне, но псу.

— Что это вы там чувствуете вдвоём? Грозу? Привидений в заброшенной деревне? — возмутилась я, чувствуя, как липнет ко мне страх.

— Как для заброшенной деревни, то тут очень ухоженные огороды, — удостоил меня ответом попутчик.

Я присмотрелась и действительно, почти в каждом дворе, что мы проезжали, за покосившимися заборами можно было разглядеть возделанные грядки и целые теплички. Я не очень разбиралась в сельскохозяйственных культурах, но что-то похожее на огурцы, тыквы или капусту в этих огородах однозначно росло. А ещё до меня дошло, что я уже рассматривала эти дома, когда восхищалась огромными кустами сирени на фоне покосившихся крыш.

Получалось, что мы петляем по кругу, хотя всё время едем только вперёд и никуда не сворачиваем. Чертовщина какая-то. Снова. Ещё эти Витины комментарии и беспокойство Хана. А небо между тем делалось всё чернее, намекая на то, что дождя нам не избежать. Темнело и за окном, мягко и постепенно, что было логично, если учитывать предсумеречное время и облачность. Я следила за домами уже более пристально. Мы зашли на третий круг с тех пор, как включился режим бдительности.

Первые капли упали на лобовое стекло тяжело, грузно разбившись разлапистыми прозрачными кляксами о твёрдую поверхность. Одна, ещё одна, ещё две, потом три и четыре. В машине заработали дворники. Я вся съёжилась. От холода или от страха, или от какого-то странного предчувствия новых неприятностей. Хан не переставал метаться сзади, а я вжалась в кресло, инстинктивно пытаясь уменьшиться в размерах, чтобы опасность прошла мимо меня.

— Всё будет в порядке, — услышала я ободряющие слова попутчика и промолчала.

— Рвоу, воу,- добавил Хан.

Витя достал из-под сиденья старенькую фляжку и положил её мне на колени.

— Что это?

— Выпей, станет легче, там травки и кое-какие корешки.

— Такие же, как были в моём обеде в день отъезда? — разозлилась я, отвинчивая крышечку и нюхая предложенное пойло.

— А разве плохо было? Пока ты спала, с тобой ничего не происходило. Да и разве не спокойнее тебе будет знать, что твоё тело под присмотром двух мужчин?

— Может, ты и прав, и лучше пусть всё это разгребает Бородин, так ведь и будет, если я усну.

Долго раздумывать не пришлось. Я решительно сделала два средних глотка, не забывая показательно морщиться. Вкус у напитка оказался совсем не такой, как я ожидала. Он был одновременно и сладковатым, и горьковатым, и терпким, и хвойным, короче, непонятным, но смутно знакомым. Я долго перебирала в уме, на что похож этот напиток, и вспомнила, наконец, как бабушка поила меня сосновым мёдом в детстве, когда я болела. Вкус запомнился надолго, а вот помогала ли микстура, совсем не помнилось.

Номинально тогда это был никакой не мёд, а сильно уваренный сироп из сахара и молодых еловых шишек. В каком-то советском журнале бабушка прочитала, что такое снадобье помогает от кашля, укрепляет иммунитет, а главное — это полезно для сердца. Да, вкус очень напоминал тот бабушкин мёд из шишек, если бы его смешали с кока-колой или чем-то похожим. Размышляя об этом, я незаметно отрубилась.

Ничего не снилось и было непонятно сколько же я пробыла в отключке. Проснуться довелось от того, что дождь барабанит по лицу. Он был холодный и кусался каплями, которые обжигали кожу целеустремлёнными ударами. Лежать было неудобно, но оказалось, это потому, что меня несли. Я открыла глаза, чтоб сказать Вите, что проснулась и могу идти сама, но была неприятно удивлена тем, что нёс меня кто-то другой. Кто-то более крупный и бородатый. Собственно, кроме габаритов и растительности на лице, я ничего и не разглядела.

Волна паники нахлынула моментально. Меня затопило страхом, от которого ноги тяжелеют. Что делать? Где Витя? Где Хан? Что вообще происходит??? Тело задрожало, не исключаю, что это была попытка побиться в конвульсиях от перенапряжения. Человек, который нёс меня, это почувствовал и слегка подбросил в воздухе, чтобы держать удобнее.

Было темно. Ночь. Сколько же я спала и что произошло за это время? Но главное, куда меня несут и зачем? Мысли путались и сбивались неприятным горячим комом в горле, которые мешал не то, чтобы орать, но даже говорить.

Глава 17: колхоз — дело добровольное?

Сковавший страх так и не дал заговорить на протяжении всего того времени, что меня несли на руках. Кстати, длилось это совсем недолго. Разжмуриться решила спустя несколько минут после того, как меня занесли в довольно тёплое помещение и уложили на что-то мягкое. Если быть точной, то сначала меня сгрузили на пол, а потом я услышала хлопок двери. Всего мгновение и поблизости уже началось шевеление.

Рискнув открыть глаза, я увидела небольшую не слишком щедро освещённую комнатку с матрасами, на которых кучковались девушки. Были то они уже совсем не девушки, судя потому, что почти все находились в разной стадии беременелости. Делаааааа. Что это тут у них? Нелегальный бордель на любителя или база тайных суррогатных матерей, а, может, и всё вместе? С фильмами на отечественных телеканалах точно надо завязывать, а то все ассоциации в голове сплошь нездоровые. Сначала всю дорогу по лесу втайне боялась увидеть где-то брошенный и плохо замаскированный труп, теперь не знаю, как интерпретировать вот это.

— Добрый вечер, — робко и с сомнением поздоровалась я.

Женщины закивали, заулыбались, но ни одного слова мне никто так не сказал. Ох, чем дальше, тем страньше. Ко мне подошла одна из беременяшек, наверное, самая главная. Навскидку лет тридцать, полные губы со следами филлера, светлые волосы до лопаток с сильно отросшими тёмными корнями, точёный носик, большие как у оленёнка распахнутые глаза, симметричные брови слишком правильной формы. По всему было видно, что молодая женщина явно не селянка, хотя и одета в какой-то балахон с вышивкой, подпоясанный над животом. Беременяша протянула мне чашку, добродушно улыбаясь. Всё это происходило в молчании.

Я отпила. В чашке оказался отвар или настой, или вода в которой грибы мыли, а, может, и ноги полоскали. Пить расхотелось мгновенно. Не так сильно уж меня жажда мучила,так выяснилось. Благодарственно кивнув, я поставила чашку рядом с собой, закрыв ладонью ее содержимое ладонью. Блондиночка немного постояла, но всё же ушла.

Все присутствующие по-прежнему молчали. Я тоже не стала нарушать тишину, решив пока есть возможность освоиться и оглядеться. На самом деле было жутко страшно. Где Витя, как они с Ханом позволили забрать меня какому-то мужику и принести в место, страннее которого, прежде мне видеть не доводилось?

Комнатку освещало несколько ламп на стенах, забранных в металлическую окантовку.