отряды человек по десять-пятнадцать, из которых впоследствии возникали сотни повстанцев.

А через четыре часа удалось сагитировать толпу в нужное направление — в женский монастырь. Здесь случилось много крови. Численному преимуществу суздальцев не удалось сразу же перерасти в качественное. И шведы, и княжьи ратники бились отчаянно и весьма умело. Пришлось и сотне Братства участвовать в побоище.

Десятники сотни сперва пытались организовывать атаки горожан, но скоро эта затея провалилась. Лишь только Годслав, командуя своими людьми, удачно дрался, остальные накатывали волнами, получали первые потери и откатывались, готовясь вновь навалиться кучей, скорее на удачу. Так что сотня Звяги объединилась и направлялась в наиболее опасные участки противостояния.

— Остановитесь, православные! — к сражающимся шел епископ со своей свитой и призывал к миру.

Двенадцать монахов, словно апостолов Христа, сопровождали епископа. Впереди шествия они несли наспех сколоченный огромный крест. Монахи начали выкрикивать почти в унисон, сливаясь в один могучий звук, молитвы. Люди в рясах бесстрашно шли, приближаясь к месту сражения.

— Отсекайте свеев! — прокричал сотник Звяга.

Он сразу оценил обстановку и посчитал, что если и есть те, кто может ударить, тем более, убить священника, да еще и епископа, то это только шведы-иноверцы. Воины Братства перенаправили свои усилия туда, где сражались потомки викингов, стремясь их остатки не подпустить к русским священникам.

Несмотря на то, что получилось произвести практически залп из арбалетов, сотня Звяги сразу же стала мельчать, теряя воинов. Шведы бились самоотверженно, а еще они оказались неудобными противниками, так как большинство были с топорами, в то время, как в Братстве почти поголовно отдается предпочтение мечам, или саблям. Так что особых навыков боя против топора у братьев не было.

— Порох! — закричал сотник, понимая, что еще минут десять такого боя и он просто останется без своих ратников.

Порох — это то, что следовало использовать в самом крайнем случае. Звяга лично разговаривал по поводу такого оружия. Не хотел воевода засвечивать порох. Но, ведь, жизни братьев дороже, да и не только братьев, много уже суздальцев полегло. Вообще складывалось впечатление, что повстанцы не смогут выдюжить и скоро, несмотря на то, что суздальцев все еще в разы больше, они побегут.

— Бах! — прозвучал первый взрыв.

— Бах-ба-бах, — вдогонку прилетело еще два взрыва.

Небольшие горшки с порохом, даже не начиненные поражающими элементами, кроме как горстей камней, не столько убивали и ранили врага, сколько ошеломляли. Те, кто только что отчаянно, самоотверженно и внимательносражался, растерялись. Только оставшиеся воины сотни Звяги не потеряли внимание и, напротив, стали резать и рубить всех шведов, которые были рядом, пользуясь тем, что те почти остановили сопротивление. Среди свеевбыли те, кто поймал контузию от громкого взрыва.

— Бах! — очередной взрыв.

— Да святится имя твое… — монахи стали не читать, выкрикивать молитвы.

Люди начали становиться на колени и так же молиться. Иные смотрели на чистое, без единого облачка, небо. Никто, кроме братьев, так и не понял, что произошло, откуда появился гром, после вспышка света, затем дым. Для суеверных людей в антураже сражения рядом с женским монастырем, когда идет Крестный ход во главе с самим епископом… Все это уводило людей в религиозную плоскость и не позволяло существовать в голове рациональным мыслям.

А потом появилась и преподобная матушка Ефросинья, а с ней женский хор. И это полностью добило психику людей. Молились все, даже шведы читали молитвы на латыни, а кто-то взывал к языческим богам.

Вышел из монастыря и Спиридон. И не один. Отец Спиридон всегда отправлялся в сопровождении трех десятков «воинов-ангелов». Вот они и стали первыми вязать ошарашенных шведов и княжьих ратников. Победа была очевидной, но слишком кровавой для всех.

— Отец Спиридон! — выкрикнул Звяга и поспешил к священнику.

— Что ты тут устроил, Аркадий? — спросил Спиридон, обращаясь к Звяге по христианскому имени. — Столько загубленных жизней!

Звяга не отвечал. То, что должно было по плану пройти гладко, закончилось большими потерями. Да, по факту, Суздаль теперь мятежный город, и это можно и нужно использовать. Но какой ценой! Половина сотни, большая ее часть, либо раненные, либо убиты, и это несмотря на то, что брони сдерживали огромное количество ударов. А горожане… тут и вовсе говорить было больно, если только уметь сострадать и оставаться христианином.

— Ко мне прибыл вестовой. В Ростове все удалось, — сказал Спиридон, не акцентируя больше внимания на промахах Звяги.

На самом деле, в Ростове ситуация и без того была почти мятежной. Город только что лишился статуса стольного града, при этом столица, Владимир, был перенесен более, чем на сто двадцать верст. Это далеко.

И местное боярство, которое имело под Ростовом земли, усадьбы, ремесла, оказалось, вдруг, на вторых ролях. Тот, кто смог переехать во Владимир, бросая все нажитое, даже оставляя семьи в Ростове, это сделал. Вот только Андрей Юрьевич не особо жаловал старое, отцовское, боярство, он собирал вокруг себя новое.

И тут, когда хоть как-то удалось уменьшить накал неудовольствия ростовского боярства, приходит новая власть, а вместе с ней вовсе чужие люди, даже не бояре, а торгаши новгородские. А бояре в Ростове и его окрестностях успели обжиться, вооружиться, обучить холопов ратному делу.

Потому, когда прибыли пять сотен от князя Ростислава Юрьевича, чтобы объявить о своей власти, у ростовчан были уже силы, чтобы окружить этих дельцов, а после непродолжительной схватки, отпустить восвояси. Правда, хотели всех пришлых убить. Вот только пришлые оказались кусачими и за просто так не хотели умирать.

Пришлось отпускать и начинать готовить город к осаде. Если бы не заверения от Братства в поддержке, да не послы от городков Унжи и Городца, говорящие, что они так же ушли в мятеж, ростовские и подумали бы трижды. Но когда оказалось, что они не одиноки, так воспряли решимостью.

Вот и выходило так, что три из четырех, на данный момент, крупнейших города, если не брать в расчет города Братства, не подчиняются князю. Москва, там часть из ратников Андрея закрылась. С Ростовом все понятно, Суздаль… Здесь несколько сложнее и победа может быть только временной, так как конные за один переход доберутся из Владимира до Суздаля. Но все вместе — это очень серьезная проблема для новой власти, которая и контролирует теперь только Владимир.

* * *

— Как смеешь ты от меня что-то требовать? — кричал великий князь Изяслав Мстиславович.

— Прости, князь, я же подневольный, воевода стребовал так. Он хочет от тебя ответа,