Было похоже, что господин Бринк дорвался до развратной любви. То он брал меня сзади, когда я стояла возле кровати, упираясь локтями в перину, а головой в подушку, то укладывал на спину, заставляя забросить ноги ему на плечи, а то и вовсе сложив меня пополам, как устрицу. Но больше всего ему нравилось, когда я стояла перед ним на коленях и ублажала ртом, глядя прямо в глаза. В эти минуты я старалась изо всех сил, придавая своему облику максимальное сходство с госпожой Сесилией, но делая так, чтобы во всем хоть чуть-чуть, но превосходить её.

Я поняла, что мой план достиг цели, когда однажды, после особо бурного любовного сражения Бринк сказал, лежа головой на моем животе и лаская мои груди:

— Мне нравится, что ты не прячешься от меня. Хочу видеть твоё лицо, твой взгляд, когда ты отдаешься мне. Моя жена всё время гасит свет, и очень стыдлива — даже рубашку не снимает, а ты не такая. Я хочу тебя сильнее, чем… — он резко замолчал, но я догадалась о том, что не было сказано.

— …сильнее, чем госпожу Сесилию? — спросила я мягко, пропуская между пальцев его волосы. — Все мужчины таковы. Они женятся, чтобы почитать жен, как богинь небесных, но любить предпочитают тех, кто давно пал с пьедестала. Бедные женщины, они не получают того, чего хотят. Жены — любви, а куртизанки — уважения…

— Тебе грех на меня жаловаться, — он приподнялся и лег на живот, уперевшись подбородком в сложенные руки. — Я всегда был нежен с тобой. Готов поспорить, что Мерсер драл тебя безжалостно. Ему только кобыл сношать после драки. У него нет преклонения перед красотой, а я — я совсем другой. Я умею доставлять женщине удовольствие. Тебе ведь было хорошо со мной?

Последние слова он произнес с еле уловимой тревогой, и я не выдержала и расхохоталась.

— Что смешного? — спросил он уже сердито.

— Странно вас слушать, — ответила я насмешливо. — Афаль — всего лишь женщина из борделя. К чему вы говорите мне такие слова? Про наслаждение, про нежность… Зачем вы сняли меня на такой долгий срок? Я всего лишь ничтожная копия вашей прекрасной и целомудренной жены. К чему тратить время на копию, если вам принадлежит оригинал?

По лицу его пробежала тень досады, и он опять положил руку мне на грудь, играя соском, теребя его, наблюдая, как алая горошина плоти твердеет под его ласками.

— Ты красивее Сесилии, — признал он, как будто нехотя. — У тебя кожа — как шелк. И тело такое упругое… Грудь, талия, бёдра — всё совершенно. И ты… — он снова замолчал.

— И я позволяю делать с собой всё, что вам только захочется, — закончила я за него.

— Не в этом дело, — нахмурился он.

— А в чем же? — напористо спросила я. — Может, в том, что вы хотите получить то, что принадлежит вашему другу? Господину Мерсеру. Вы с ним и правда друзья? Что-то не похоже.

Я смеялась над ним, и он злился всё больше. Его гнев возбуждал меня ещё сильнее, чем неистовая любовь. Дразня мужчину, я показала ему кончик языка:

— Но рано или поздно у вас закончатся деньги, господин Бринк, и вы вернетесь к жене, оставив куртизанку Афаль господину Мерсеру. Это не он сегодня ломился сюда? Мне кажется, я слышала его голос.

— Это у него не хватит денег, у этого нищеброда! — рявкнул Бринк, хватая меня за волосы и подминая под себя. — А я, если захочу, куплю тебя навсегда.

— Какие громкие слова, — посмеивалась я, ничуть не испугавшись его порыва. — Боюсь, как бы вы ни хвастались, денег на мою покупку вам не хватит. Поговорите с Тюном, я уверена, что он откажет вам. Откажет, пообещайте вы хоть полгорода и свою жену в придачу.

— Ты там золотая, что ли? — он без предварительных ласк засунул в меня палец, и я изогнулась навстречу, не сдержав стона. — Ты уже меня хочешь, — Бринк начал ласкать меня — грубо, сильно, проникая пальцем всё глубже, распаляя меня, заставляя терять голову от страсти. — Ведь хочешь? Хочешь? — повторил он несколько раз. — Только меня?

И я не смогла не ответить «да». Потому что сейчас и в самом деле его хотела. Хотела снова испытать с ним то любовное безумие, что переживала несколько дней. Госпожа Сесилия и впрямь умная женщина, если смогла завладеть таким мужчиной и удерживать его рядом с собой. Но посмотрим, что выберет мужчина, попробовавший доступного наслаждения. Ведь это такое искушение — взять то, что само падает в руки.

— Как вы возьмете меня на этот раз? — спросила я, извиваясь в его руках всем телом. — И куда, господин?

— Мы что-нибудь придумаем, — заверил он меня, потираясь о мое бедро отвердевшим членом. — Что-нибудь особенное, верно?

Прошло ещё два чудесных дня, которые я провела вместе со своим женатым любовником, а потом я стала свидетельницей разговора Тюна и господина Бринка. Первый настаивал на уплате наличными, второй предлагал написать расписку.

— Какие расписки, господин? — обижался Тюн. — У меня солидное заведение! Вы и так лишили остальных клиентов радости, а теперь ещё хотите радоваться в долг? Нет, так не пойдет.

— Я отдал тебе все мои деньги, кровосос, — негодовал Бринк. — Сегодня праздник, я смогу взять деньги в банке только завтра! Возьми расписку, и завтра я с тобой расплачусь.

— Нет денег — нет шлюхи, — Тюн не собирался сдаваться. — Будете настаивать, господин, я позову городскую стражу.

— Мне плевать на твою стражу! — взорвался Бринк. — Черт с тобой! Завтра принесу тебе деньги, но чтобы до завтра ты не смел никому её продавать, — он указал на меня пальцем.

— С чего это? — хорохорился Тюн. — Кто заплатит — тому она и достанется. Принесете деньги — получите девчонку. А пока — покиньте мой дом.

Мужчины горячились, а я наблюдала за ними, лежа на животе в постели, подперев голову и болтая босыми пятками. Какое милое зрелище! Но оно было бы совсем милым, если бы появился мой генерал. С претензиями.

Только господин Мерсер не показывался, а Тюн сдержал угрозу и позвал стражников, которые мигом выдворили господина Бринка вон.

— Ты что с ними сделала, ведьма?! — вернувшись, Тюн уже привычно отвесил мне пощечину. — Тебе надо спать с ними, а не сводить с ума!

— Сколько ты заработал на мне за эту неделю, жадина? — презрительно ответила я ему. — Какая тебе разница, берешь ты деньги с одного или с десяти, если сумма одна и та же?

— Да уж есть разница! — чуть ли не завизжал он. — Репутация моего заведения на кону! Бринк снял одну шлюху, а остальные куда делись? Так что прекращай строить глазки господам, сучка. Твое дело менять морду и раздвигать ноги. Поняла?

Я не ответила, и Тюн взбесился ещё больше.

— Поняла?! — заорал он, наступая на меня и поднимая руку для очередного удара.

— Поняла, поняла, хозяин, — сказала я, потому что мне совсем не хотелось новой пощечины.

— Вот и хорошо, — Тюн тяжело дышал и был красный, как будто напился крови. — Сегодня можешь отдыхать, а завтра готовься работать, как следует.