Внутри кафе было отделано с большим шиком, цены тожевпечатляли, но это обстоятельство вовсе не занимало Олега. Он смотрел на менятак, точно нежданно-негаданно получил подарок, о котором всю жизнь даже мечтатьбоялся, и изо всех сил старался меня развлечь, то есть трещал практически непереставая. В основном о том, как расчудесно я выгляжу, какой ум сквозит в моихглазах, и как он обожает людей с чувством юмора, который у меня, безусловно, есть.Поняв, что пятнадцатью минутами не обойдешься, я достала телефон и позвонилачеловеку, с которым собиралась увидеться, перенеся встречу на час.

– Спасибо, – просиял Олег, когда я захлопнулакрышку телефона. – Хотя… вряд ли это из-за меня, угадал?

– Не угадал, – ответила я. – А теперь будьлюбезен сказать, что тебе от меня надо.

– В каком смысле? – вроде бы удивился он.

– То, что я девушка твоей мечты, более-менее ясно. Ноесть еще кое-что. Верно? Самое время сказать об этом.

Он засмеялся, весело, заразительно, глядя на меня слукавством.

– Все, что о тебе говорят, чистая правда, –наконец произнес он.

– Валяй дальше. Я даже не спрашиваю, кто говорит икому, так распирает меня любопытство.

Он откинулся на спинку стула, враз став серьезным.

– Я ищу одного человека, – сказал он посленебольшой паузы, продолжая меня разглядывать.

– Интересно. Я его знаю?

– Очень хорошо.

– А имя у этого человека есть?

– Конечно. Саша Лукьянов. – Он криво усмехнулся,наблюдая за моей реакцией. Не знаю, чего он ожидал, но со стула я не свалилась,да и его слова удивления у меня не вызвали, подсознательно чего-то в этом родея ожидала.

– Зачем тебе Лукьянов? – хмыкнула я.

– У меня к нему дело, важное.

– Опоздал ты со своим делом, парень, – посетовалая. – Примерно на год.

– Серьезно?

– Абсолютно. Все, что осталось от Лукьянова, уместилосьв целлофановый пакет, который можно было бы выбросить. Но этические нормы этомувоспрепятствовали, оттого его бренные останки захоронили в безымянной могиле.Если хочешь, раздобуду ее номер. Сможешь оставить там цветок. Или у тебя другиенамерения?

– Я же сказал, у меня к нему дело.

– Боюсь, единственный способ сообщить ему об этом,отправиться за ним следом. Так, скорее всего, и будет, если ты еще разпопытаешься мне докучать.

– Тимур Вячеславович человек серьезный, –усмехнулся Олег. – Ты ведь на него намекаешь? Только я не верю, что тыпоспешишь ему обо мне рассказать. Ну а если расскажешь, – вздохнулон, – тоже не беда. Как думаешь, ему понравится, что ты выгораживаешьсвоего любовника?

– Это в прошлом. Я имею в виду нашу любовь, –ответила я.

– Сомневаюсь. Для всех Лукьянов погиб. Но ты-то знаешь,что это не так. Знаешь, но помалкиваешь.

– Звучит неубедительно, – сказала я с усмешкой,призывая себя к спокойствию.

– Хорошо. Попробую еще раз. Я уверен, что Лукьяновжив-здоров, и ты знаешь, где он. Или знаешь, как его найти.

– Ни то и ни другое. Ты можешь верить во что угодно,только вряд ли убедишь в этом меня.

– Я все-таки попытаюсь, ладно? – издевательскипроизнес он. Ничто не мешало мне подняться и уйти, но я продолжала сидеть,ожидая, что он скажет. – Лукьянов мнит себя гением, но и гении ошибаются.В его случае это скорее от большого самомнения. – Вот с этим я готова быласогласиться, самомнения Лукьянова хватило бы на десятерых придурков, впадающихв восторг от самих себя. – Так вот, полгода назад он умудрилсязасветиться. И хоть по обыкновению обрубил все концы, но ведь почерк гения сампо себе уже след. Как считаешь?

– Я не считаю его гением, – ответила я. – Ноесли ты настаиваешь, что ж, готова с этим согласиться.

– События, о которых я говорю, тебе хорошо известны.Для тебя они закончились скверно. Ты оказалась в больнице и лишилась ребенка.Да вот с больницей вышла какая-то путаница, – продолжал онкривляться. – Тебя привезли на «Скорой» в крайне тяжелом состоянии. Но изприемного покоя ты чудесным образом исчезла. И ни менты, ни твой выдающийся мужнайти тебя нигде не могли. Пока ты сама не нашлась, появившись в одинпрекрасный момент будто из ниоткуда. Со странными объяснениями, точнее, вовсебез оных. В ту байку, что ты рассказала, я, извини, поверить не в состоянии.

– А кто тебя просит? – удивилась я.

– Вот-вот. Если учесть, что в больнице ты оказалась повине Лукьянова, совершенно непонятно, почему ты так упорно скрываешь, что онжив? Я подумал и пришел к выводу: что-то тебя удерживает от признания. А чтоможет заставить такую, как ты, молчать? Вот тут самое время вспомнить о твоемисчезновении из клиники. Беременная женщина, избитая до такой степени… ничего,что я об этом говорю?

– Ты ж все равно не заткнешься, зачемспрашиваешь? – пожала я плечами.

– Кому могло прийти в голову выкрасть полутруп, какимты была, из больницы, а главное, зачем?

– Просвети меня, я над этим давно голову ломаю.

– Минуту терпения. Только ты знала абсолютно точно, чтоЛукьянов жив, то есть ты являлась крайне неудобным свидетелем. Шлепнуть тебядля такого, как он, дело пустяковое. С этим ты спорить не будешь?

– Да я вообще спорить не люблю.

– Но он почему-то этого не сделал. Трудно поверить, чтотакой парень способен испытывать к женщине нежные чувства. Однако в его случаеэто, пожалуй, именно так. Он изменил своим обычным принципам. Но… он был быполным дураком, если б не заткнул тебе рот раз и навсегда. Вот и разгадкатвоего исчезновения из больницы. Видишь, как все просто, – засмеялся он,но тут же вновь стал серьезным. – Твой ребенок у него. Или ты так думаешь.Учитывая вашу давнюю дружбу, легко предположить, что ты знаешь, где Лукьянов.Ты мать, а, значит, не имея сведений о ребенке, стала бы его искать. Но ты неищешь. И твой муж, у которого репутация психа, очень жестко разбирающегося сосвоими врагами, тоже не ищет. Значит…

– Ты намудрил, – нараспев сказала я, качаяголовой. – Он не ищет, потому что ребенок умер. Ты ж сам сказал, вбольницу привезли полутруп, и у ребенка не было шанса родиться живым. Не было.И о Лукьянове мне ничего не известно. Может, ты прав, и он сумел провести всех,а сам жив-здоров. Но это меня не касается.

Олег перегнулся ко мне и сказал тихо: