Но в те же годы она много хворала, месяцами не посещала училище и, пробыв в нём около трёх лет, получила медаль за скульптуру и вышла126.

Летом 1903 года она едет с Ларионовым на юг, в г. Тирасполь, совершает морское путешествие вокруг Крыма и возвращается в Москву – к этому лету относится начало импрессионистических работ; лето 1908 года живёт в Калужской губернии в усадьбе «Полотняный завод», где раньше была основанная ещё при Петре I Гончаровская мануфактура, а теперь находится гончаровская бумажная фабрика. Там ещё поныне стоит старый барский дом127, с которым связаны исторические воспоминания: в нём жили императрица Екатерина II, фельдмаршал Кутузов, поэт А. Пушкин. По стенам висят семейные портреты работы Боровиковского, Левицкого, но Гончарову они не трогали. Её манила окружающая жизнь, полевые работы крестьян, их быт, одежда тёмная и строгая. С некоторыми из них она знакомится, подолгу беседует, и вот благодаря этой обстановке у неё возникает цикл крестьянской живописи.

Тогда же она пишет картину «Посев»128, под сильным влиянием Питера Брейгеля Старшего, а изучение русских образцов даёт «Бегство в Египет»129, первую из цикла религиозных композиций, «Богоматерь»130, уничтоженную автором.

Первой выставкой её произведений была выставка скульптур, устроенная в Училище живописи и ваяния перед выходом Гончаровой из него131. В 1904 году она участвует несколькими пастелями на акварельной выставке в Московском литературно-художественном кружке132; в следующем году на выставке товарищества Московских художников133 и в Париже, в русском отделе Осеннего салона, куда вступает по приглашению С.П. Дягилева134; в 1907 году на «Венке», бывшем в Москве и затем в Петербурге135. В 1905 году начинается издание «Золотого Руна» Рябушинским136, куда она вступает вместе с Ларионовым. Под флагом этого журнала сорганизовалось два направления: одно романтическое, выразившееся в выставке «Голубая Роза», другое – возникшее под влиянием французов последних лет.

Происходит раскол, часть художников покидает «Руно», оставшиеся при участии Гончаровой настаивают на приглашении французов и устройстве совместного Салона, который и состоялся в <1>907 году137. Там Гончарова выставляет пастели, также как и на предыдущих выставках138. В 1908 году устраивается второй Салон139, куда из французов приглашаются только новейшие. На нем Гончарова была представлена несколькими темпера<ми>, изображавшими маскарадные и цирковые сцены, и названными «Мигрень», «Автопортрет», «Ужин», «Клоун»140, а также маслом «Весенний букет», «Пруд»141 и т. п. На третьем Салоне142 она получает отдельную комнату, где вывешивает «Весну» (триптих)143, «Сбор яблок» (триптих)144, «Сбор хмеля» (триптих), «Весну», «Сбор картофеля», пейзажи и многое иное – все масло145. Тогда же участвует в ряде провинциальных выставок в Одессе, Киеве, Риге, Тифлисе, Твери, Вятке и др.146 В <1>911 году совместно с Ларионовым она организует «Бубновый валет»147, где выставляет «Религиозные композиции»148, «Весна в деревне»149, «Весна в городе»150 и другие работы. В том же сезоне устраивается однодневная выставка её холстов в московском «Обществе Свободной Эстетики», кончившаяся скандалом: в двух полотнах – «Боге плодородия» и в «Натурщицах» – полиция усмотрела порнографию, был судебный процесс, закончившийся оправданием151.

Следующими выставками, на которых Гончарова участвовала, были «Мир искусства»152 и «Союз молодёжи»153. В <1>912 году организуется знаменитый «Ослиный хвост», на котором она вывешивает свыше пятидесяти полотен. Религиозные композиции выставлены не были, ибо цензор заявил, что под таким неудобным именем не годится показывать изображения святых. Среди выставленного упомянем «Художественные возможности по поводу павлина»154, «Грозу», «Ледоколы»155, «Портрет Ларионова и его взводного»156, «Косарей»157, «Дровосеков»158 и «Крестьянина с трубкой»159 – работы удивительные по исполнению и говорящие о расцвете сил автора. Что касается до европейских выставок, то кроме вышеупомянутого Осеннего салона ей приходилось выставляться в <1>906 году в Берлине и в Венеции160, на международной выставке в < 1 >912 г. в Мюнхене у Blaue Reiter161 и в Лондоне на выставке постимпрессионистов в Grafton Galerie, где были религиозные композиции и полотна, «Московская улица» и «Сбор винограда», большая композиция162. Вещи имели успех и были отмечены Клодом Филлипсом163.

Такова выставочная деятельность Гончаровой. Мы нарочно не упоминали об отзывах русских критиков, ибо кроме измывательства она на своём веку почти ничего не видывала и не слышала164. Русская критика всегда была очень убогой, к тому же консерватизм её отличительная черта.

Но раньше чем более подробно говорить об искусстве Гончаровой, мы считаем нужным привести отрывок из письма, написанного ею по поводу одного художественного диспута, хорошо выясняющий её взгляд на задачи искусства и на кубизм в частности.

«Кубизм, – пишет она, – хорошая вещь, хотя и не совсем новая. Скифские каменные бабы, русские крашеные деревянные куклы, продаваемые на ярмарках, сделаны в манере кубизма. Это скульптурные работы, но и во Франции исходной точкой для кубизма в живописи послужили готические и негритянские скульптурные изображения. За последнее десятилетие во Франции первым в манере кубизма работал талантливый художник Пикассо, а в России ваша покорная слуга. От своих работ, сделанных в манере кубизма, я ни в коем случае не отказываюсь…

Ужасная вещь, когда в искусстве творческую работу начинают заменять созданием, художественными произведениями неоправданной теории. Я утверждаю, что гениальные творцы искусства не создавали теорий, а создавали вещи, на которых впоследствии строилась теория, и затем уж их последователи, опираясь на последнюю, большей частью давали произведения очень невысокого качества.

Я утверждаю, что религиозное искусство и искусство, прославляющее государство, было всегда самым совершенным искусством, и это в большой степени потому, что такое искусство до известной степени традиционно, а не теоретично. Художник знал то, что он изображает, и зачем он изображает, и это делало то, что мысль его была всегда ясна и определённа, и оставалось только создать для неё самую совершенную, самую определённую форму. Чтобы не было недоразумений, прошу заметить, что я имею в виду не академическую выучку, считая академизм преходящим явлением, а ту вечную преемственную связь, которая собственно и создаёт настоящее искусство.

Поэтому я утверждаю, что во все времена было и будет не безразлично, что изображать, и будет важно наряду с этим, как изображать.

Я утверждаю, что для всякого предмета может быть бесконечное множество форм выражения и что все они могут быть одинаково прекрасны, независимо от того, какие теории с ними совпадут»165.

III

Мы уже говорили о том, как у Гончаровой ещё в детстве проявилась нелюбовь к городу. Обобщая же её духовные привязанности, можно сказать, что её всегда более тянуло в