десятого-одиннадцатого августа он оказался в городе Элизабет, где написал рассказ «Он», Говард снова отправился туда в ночь с четырнадцатое на пятнадцатое августа. На этот раз он дошел пешком до Юнион-сентр (сейчас городок называется просто Юнион) и Спрингфилда, что в нескольких милях к северо-западу от Элизабет, а возвращался через Гэллопинг-Хилл-Парк, Розл-Парк и Рэуэй. (Лавкрафт также отмечал, что, снова попав в Скотт-Парк в Элизабет, он задумал еще одну страшную историю96, но она, скорее всего, так и не была написана либо не сохранилась.) В неустанном поиске древностей он преодолел пешком огромное расстояние.

Тридцатого августа Лавкрафт впервые съездил в Патерсон и в рамках встречи «Пешего клуба Патерсона» отправился в поход вместе с Мортоном, Кляйнером и Эрнестом А. Денчем. Город произвел на него не самое приятное впечатление:

«Чтобы сказать пару слов о „красоте“ города, необходимо всерьез напрячь воображение, ведь более тоскливого, убогого и невзрачного местечка мне не приходилось видеть… Живут здесь в основном янки и немцы, хотя среди толп фабричных работников попадаются и отвратительные итальяно-славянские помеси… Говорят, что тут есть красивые парки, но я ни одного не увидел. Мерзкий участок с фабрикой, к счастью, находится в отдалении, на другом берегу реки»97.

Сомневаюсь, что с тех пор в городе произошли какие-либо изменения. Впрочем, главной целью поездки был парк Баттермилк-Фолс, известный своими водопадами, и он Лавкрафта не разочаровал:

«Зрелище оказалось невыразимо живописным и величественным – отвесная скала с расщелинами, прозрачный поток воды и гигантские уступы, окруженные мощными колоннами из древних камней, и все это залито абсолютной тишиной и волшебными зеленоватыми сумерками дремучих лесов, где солнечный свет испещряет усеянную листвой землю, придавая громадным стволам тысячи разных мимолетных форм».

И снова Лавкрафт очень чутко реагирует на окружающую его топографию, будь то город или деревня, пригород или лес, остров или океан. Уже через шесть дней, пятого сентября, Лавкрафт в компании Лавмэна и Кляйнера отправился на позднюю прогулку по Бруклину недалеко от дома номер 169 по Клинтон-стрит – на Юнион-плейс, небольшую мощеную улочку (к сожалению, в наши дни не существующую), которую Говард описал следующим образом:

«Залитый светом горбатой луны и одиноким, произвольно мигающим фонарем, за деревянным туннелем открывался другой мирок – мрачные задворки 1850-х годов, где в четырехугольнике, выходящем на центральную огороженную часть парка, бок о бок теснились старинные дома, при каждом – свой отдельный дворик с садом или лужайкой за забором; этих домов не коснулась неблагоразумная рука вандалов-реставраторов. Со всех сторон нас окружала успокаивающая тишина, и весь остальной мир, исчезнув из поля зрения, забылся. Здесь дремало нетронутое прошлое – неспешно, изящно и невозмутимо, бросая вызов всему, что творится в адском котле жизни за пределами этой арки»98.

Передышку от Нью-Йорка, как оказалось, можно найти в совершенно неожиданных местах и совсем недалеко от дома.

Девятого сентября Лавкрафт и Лавмэн вместе с семьей Лонгов отправились на речную прогулку по реке Гудзон до Ньюберга, что примерно в двадцати милях к северу от Нью-Йорка. Они проплыли мимо Йонкерса, Тарритауна и Хейверстро, городков из рассказа Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» и других его произведений. На Ньюберг («где колониальные фронтоны и извилистые улочки создают неповторимую по эту сторону Марблхеда атмосферу»99) им выделили всего сорок минут, и компания постаралась не терять ни секунды. Двадцатого сентября Лавкрафт устроил Лавмэну экскурсию по городу Элизабет.

Одним из самых продолжительных путешествий того периода стала трехдневная поездка, охватившая Джамейку, Минеолу, Хемпстед, Гарден-Сити и Фрипорт на Лонг-Айленде. Джамейка тогда считалась отдельным населенным пунктом, но сейчас является частью района Куинс, остальные же города принадлежат к округу Нассо, что к востоку от Куинса. Двадцать седьмого сентября Лавкрафт отправился в Джамейку, которая его «необычайно покорила»: «Я оказался в настоящем новоанглийском поселке с деревянными колониальными домами, георгианскими церквями и восхитительно спокойными тенистыми улочками, где густыми рядами выстроились роскошные гигантские вязы и клены»100. К сожалению, в наши дни эта местность сильно изменилась. После этого Лавкрафт отправился на север, в Флашинг, тоже некогда отдельное поселение, а теперь часть Куинса. Поселение было голландским (его оригинальное название Флиссинген переделали на английский манер), и в его пределах также сохранились приятные детали колониальной эпохи. (Жаль, сейчас территория застроена бесконечными кирпичными многоэтажками.) Больше всего Лавкрафта интересовал дом Боуна (1661) на пересечении Боун-стрит и 37-й авеню, и чтобы найти это здание, ему пришлось несколько раз спрашивать дорогу у местных полицейских (которые «оказались не самыми большими знатоками древности, так как никто из них не видел и даже не слышал про этот дом»). Внешний вид строения привел Лавкрафта в восторг, однако неизвестно, сумел ли он побывать внутри. Сейчас в доме Боуна открыт музей, но на тот момент посетителей, возможно, еще не пускали. Говард оставался во Флашинге до наступления темноты, после чего вернулся домой.

На следующий день он вновь поехал во Флашинг и Джамейку, чтобы внимательнее изучить эти места, а на двадцать девятое число пришлось его великое путешествие по Лонг-Айленду. Сначала он отправился в Джамейку, там сел на трамвай до Минеолы. Добраться он хотел до Хантингтона, но не знал, как именно нужно ехать, поскольку у него с собой не было карты и он плохо разбирался в трамвайных маршрутах. Дорога до Минеолы показалась Лавкрафту довольно унылой (за окном «без конца проплывали одни лишь современные постройки, угрюмо свидетельствующие как о росте города вширь, так и об отсутствии вкуса и мастерства у архитекторов»101), впрочем, как и сама Минеола. Далее он двинулся пешком на юг, в сторону Гарден-Сити, где увидел огромный комплекс кирпичных зданий издательской компании «Даблдэй, Пейдж и др.», которая в наше время называется просто «Даблдэй» (а до этого долгое время была известна как «Даблдэй, Доран». Редакция издательства перебралась на Манхэттен, но некоторые отделы компании до сих пор работают в родном городке. Шагая дальше на юг, Лавкрафт добрался до Хемпстеда, который моментально его пленил: «Очарование безраздельно царит в этом городе, ибо здесь во всей своей полноте обитает дух старинной Новой Англии, не затронутой присутствием чужеземного Вавилона в двадцати милях к востоку»102. Говард снова восхищался церквями: Епископальной церковью Святого Георгия, Методистской, Первой пресвитерианской и другими. Довольно долго пробыв в Хемпстеде (увы, с тех пор город тоже значительно переменился – и не в лучшую сторону), он двинулся дальше на юг и дошел пешком до Фрипорта – эта деревушка показалась Лавкрафту симпатичной, но не особенно примечательной с точки зрения