общей кормушки удалось оттолкнуть довольно много граждан, в кормушку эту ничего не положивших, или даже положивших, но слишком мало для того, чтобы отползать от нее с набитым брюхом. Правда, в мелочах Верховный Совет мои предложения поменял, и теперь авторы произведений литературы могли получать гонорары от издания своих творений целых пять лет, а не только лишь при первом их издании — но в остальном мне постановления понравились. И прежде всего мне понравилось, что «авторские права» перестали наследоваться: со смертью писателя все его творчество превращалось в «общественное достояние». Так что теперь пухлый «наследник» Аркадия Гайдара не будет получать миллионы рублей «авторского вознаграждения» за произведения, написанные даже не его родственником, до конца существования Советского Союза и даже дольше…

А те произведения, которые создавались «на заказ», таковыми становились уже при передаче их в издательства. Тут я просто вспомнила одну историю «из прошлой жизни», про очень хорошую книгу историю. И про очень хорошего писателя, которого звали Владимир Богомолов. Который писал свою самую знаменитую книгу пять лет — и за это время получил от издательств в качестве авансов денег больше, чем за это же время заработал Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский. То есть даже не будучи членом Союза писателей, в санаториях которого он бесплатно проживал два года из этих пяти, он заработал денег больше, чем доктор наук и знаменитый авиаконструктор. А после выхода этого романа он получил денег больше, чем Глеб Иванович смог заработать за всю свою долгую и очень напряженную жизнь. Об этом я случайно узнала, когда знакомые ко мне обратились помочь на памятник его жены денег дать: даже на это семья выдающегося советского конструктора денег «не заработала»…

Когда я писала проекты постановлений, я писателя даже мысленно не упрекала. Просто тогда была такая система, на мой взгляд очень несправедливая — и я постаралась в нее справедливости немного добавить. Ну, как смогла — но это не понравилось очень многим. Впрочем, понравилось это куда как большему количеству советских людей, так что я по этому поводу и не переживала. Для меня было главным то, что большинство людей с моим пониманием справедливости были согласны — и я изо всех сил пыталась людям показать, что справедливость выгодна для всех. Причем не только для простых советских граждан.

Для граждан иностранных тоже справедливость была выгодна: специальным указом (который вообще не я подписала, а товарищ Патоличев, правда, после долгого с ним спора, едва не перешедшего в рукоприкладство) было организовано во Внешторге отдельное управление, занимающееся «прямой торговлей с предприятиями стран социалистического лагеря». Потому что эти самые предприятия могли много чего советским предприятиям дать — и речь тут шла именно о поставках продукции для предприятий, ширпотребом Внешторг сам занимался. А в СССР для, допустим, обустройства огромного количества маленьких заводиков не хватало… в первую очередь не хватало все того же электричества. Да, скоро, через пару-тройку лет, заработают могучие АЭС… две штуки, и даже скорее через пять-шесть лет они заработают, а электричество требовалось уже сейчас. В одной Брянской области планировалось запустить в течение всего трех лет порядка пятисот малых заводов, которым, если не ужиматься, нужно было откуда-то взять минимум гигаватт электрической мощности. И если подразумевать, что все это будет запитываться с каких-то «энергетических гигантов», то там и ЛЭП разных требовалось понастроить… ну очень много.

Но в области имелись и «свои топливно-энергетические ресурсы», так что был вариант поставить рядом с новыми заводами и новые электростанции — небольшие, работающие на местном топливе — и вот такие электростанции могли социалистические иностранцы и изготовить. Венгры могли, немцы, и, если особо припрет, могли и чехи — но с последними я связываться по ряду причин не хотела. Да и с венграми работать у меня острого желания не было — а вот помочь братским немцам заработать на русский бензин — почему бы и нет?

В ГДР уже делались очень неплохие двухмегаваттные генераторы (почти двух, на самом деле мощностью в тысячу семьсот пятьдесят киловатт, но я точно знала, как их «дотянуть» до нужных мне параметров), правда их немцы делали под свои дизели — а я считала, что «дизельное электричество» получится излишне дорогим. Но в Брянске на Машзаводе без особого напряга могли изготавливать и небольшие паровые турбины требуемых параметров, а в Красном Холме, как я уточнила, нужные котлы могли поставлять по штуке в сутки, причем считая выходные и праздничные дни. Да, на производство опять нужны были деньги — точнее, «овеществленный труд», но для немцев такого «труда» в СССР было достаточно: им поставлялась сталь, нефть, бензин. То есть за те рубли, которые шли в уплату за покупаемые в Германии товары — а все расчеты в новом Управлении именно в рублях и велись. В простых рублях, но не в бумажных, а в безналичных, и для проведения этих расчетов в Москве, Ряжске, Брянске и в Благовещенске, а так же в Берлине, Лейпциге и Йене были организованы специальные расчетные центры, установлены компы, связанные друг с другом высокоскоростными кабельными линиями…

Программы для этих расчетных центров разрабатывались частью у Сережи в институте, а большей частью все же в Германии — и теперь муж должен был чуть ли не каждый месяц летать туда в командировки. А я его еще и «попутными задачами» нагружала, так что особой радости от этих командировок (в отличие от сопровождающих его сотрудников) он не испытывал. Но работа чаще всего именно так и работается: даже самое любимое дело на девяносто процентов состоит из вещей, которые делаются через силу и лишь благодаря тому, что человек понимает, что делать это все равно придется. Зато когда работа завершается успехом, это доставляет столько радости!

Сережа из очередной командировки в начале марта вернулся с радостью уж совсем немаленькой: ему немцы подарили обновленный «Трабант». Потому что он по моему поручению договорился с некоторыми немцами о налаживании кооперации с Ряжским и Красноуфимским заводами. Кооперация оказалась взаимовыгодной: немцы получали новенький четырехтактный двигатель, а два советских завода — все электрооборудование для своих машин (кроме аккумуляторов). В результате «Трабант» стал жрать почти вдвое меньше дефицитного в Германии бензина, и его даже в немалых количествах западные немцы стали покупать — вот Сереже и обломилось. Подарочек, откровенно говоря, был нам нафиг не нужен: мы даже свои «Волги» давно уже Сережиным сестрам подарили потому что сами пересели на «Камы». То есть Сережа пересел на «простую», а я вообще на «Каму-Яхонт»: размером с небольшой лимузин и