пределами академии, чтобы расставить точки над и, а он, похоже, жаждет того же. Вот только действует чужими руками. Ну-с, раз он выбрал грязные методы…

Я не закончил мысль. В толпе зевак, всё ещё топтавшихся у переулка, мелькнули знакомые лица — Екатерина и Елизавета, утренние новенькие. Катя смотрела на меня каким-то жутким подозрительным взглядом. А Лиза и вовсе подмигнула, впечатлившись всей ситуацией. Не-не, никакого флирта с малолетками! Да и вообще, чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Так что прохожу мимо, сделав морду кирпичом.

Только вот, не успеваю сделать и пяти шагов, как путь преградили трое курсантов в форме дисциплинарного комитета.

— Александр Волков, — старший из них, высокий брюнет, сверкнул недовольным взглядом. — Следуйте за нами.

Кто-то успел сообщить о драке? Как-то слишком быстро они объявились. Случайность? Или часть плана Ковалёва? Хотя нет, вряд ли. Если бы он знал о появлении дисциплинарного комитета, не стал бы рисковать с избиением.

— Господин Строганов ждёт вас в своём кабинете, — добавил второй, блондин с родинкой над бровью.

Я хмыкнул. Ясно. Кто-то из зрителей решил выслужиться и донёс о происходящем. В каждом коллективе всегда находятся такие, мягко говоря, энтузиасты.

— Разумеется, — вежливо киваю. — Ведите.

Теперь в худшем случае — отчисление. В лучшем — строгий выговор. Хотя, учитывая утренний разговор с завучем и его намёки на «влиятельных покровителей» Ковалёва, всё может оказаться сложнее. Интересно, как бы поступил старый мастер Ли в такой ситуации? «Когда тигр загоняет тебя в угол, — говорил он, — притворись травой, склонившейся под ветром. Но не забывай, что у травы есть корни.»

…

— Кого я вижу, — Строганов усмехнулся, когда меня ввели в кабинет. — Второй раз за день, Волков. А это, знаете ли, очень плохая примета!

Он откинулся в кресле, постукивая пальцами по столешнице, и кивнул одному из дисциплинарных:

— Докладывай, что там у нас?

На этом моменте дверь кабинета неожиданно открылась. Вошла высокая женщина лет тридцати пяти, в строгом тёмно-синем пиджаке и длинной чёрной юбке. Жемчужная брошь на лацкане. Длинные волосы пшеничного раскраса. Хороша девчуля. Вот такие в моём вкусе. От неё исходила особая аура власти, которую не спутаешь ни с чем.

— Госпожа ректор! — все, кроме меня, склонили головы.

— Продолжайте, — она плавно опустилась в свободное кресло. — Я хоть и пришла по делу, но не прерывать же дисциплинарное взыскание.

— Курсант Волков спровоцировал драку на территории академии, — отчеканил дежурный. — Четверо пострадавших. Свидетели подтверждают его агрессивные действия.

Строганов тяжело вздохнул:

— И что мне с вами делать, Волков? Это же явное отчисление.

— Как бы странно это ни звучало в качестве оправдания, — встречаю его взгляд с ледяным спокойствием, — но меня подставили, господин завуч.

Он махнул рукой дежурным:

— Все свободны.

Дверь за ними закрылась, и Строганов, промычав что-то невнятное, произнёс:

— Подставили значит. И кто же? Ковалёв?

— Даже не знаю, как вы догадались, — я не смог сдержать сарказм.

— А я предупреждал тебя, Волков, — завуч покачал головой и повернулся к ректору. — Госпожа ректор, что прикажете делать?

Ректор — Виктория Александровна Державина, как услужливо подсказала память тела, закинула ногу на ногу.

— У вас два варианта, курсант Волков. Либо немедленное отчисление, либо весьма серьёзное дисциплинарное взыскание.

Она внимательно изучала меня, и я не мог не ответить тем же. Ещё в прошлом научился ценить такой тип женщин — властных, опасных, уверенных в себе. Что-то подсказывало мне, что она тоже почувствовала мой взгляд — не мальчишеский, а взгляд мужчины, знающего цену таким, как она.

— По вашему взгляду вижу, вы не согласны с обвинением, — её зелёные глаза прищурились.

Ох, не смотри на меня так, куколка, я же могу и завестись.

— Верно. Своей вины в данном инциденте я не признаю, — легко выдерживаю её взгляд. — Произошла провокация, и мне пришлось защищаться.

— Опять эта песня! — фыркнул Строганов. — Как и с дуэлью!

Игнорирую завуча:

— Виктория Александровна, если вы считаете справедливым наказать меня за самозащиту, даже не опросив десятки свидетелей, что ж, воля ваша, — и делаю паузу, чувствуя, как напряглись оба моих собеседника. — Но тогда вы подтвердите, что в этих стенах прав лишь тот, у кого больше силы и влияния. И в следующий раз… — позволяю себе надменную улыбку, — я буду действовать соответственно.

Державина прищурилась, в глубине её глаз собирались искры эфирной силы. Пятый или шестой ранг, не меньше. Интересно.

— Это угроза, юноша? — в её голосе проступили бархатные нотки, от которых у обычного студента наверняка бы подкосились колени.

— Что вы, Виктория Александровна. Всего лишь озвучил факт.

Мы смотрели друг на друга непрерывно. Умел бы воздух трещать от напряжения, то выдал бы ещё ту трещётку. Она явно пыталась понять, что за человек перед ней — наглый мальчишка или нечто иное. А я… я наслаждался моментом. Не каждый день приходится вести словесную дуэль с женщиной, способной одним жестом сломать твою судьбу. Ещё и с такой притягательной мордашкой.

Строганов переводил встревоженный взгляд с меня на ректора и обратно, чувствуя, что разговор ушёл куда-то не туда.

— Знаете, Волков, — Державина наконец нарушила молчание, при том таким тоном, будто кошка нашла особенно интересную мышку. — А вы необычный юноша. И раз вы такой энергичный, то и наказание будет соответствующим.

Она подошла к окну, выходящему на задний двор академии, где всё было завалено снегом. Последние два дня в Петербурге бушевала та ещё метель.

— Александр Волков, в качестве дисциплинарного взыскания вы должны полностью расчистить дорогу к техническому въезду. Обычной лопатой, без использования эфирных техник. К завтрашнему утру.

Строганов проворчал:

— Но, Виктория Александровна, там работы на две бригады дворников! С утра собирались людей собирать…

— У курсанта Волкова будет достаточно времени, — она повернулась ко мне с издевательской улыбкой. — До самой полуночи. Думаю, для такого способного юноши это не составит труда?

Мысленно оцениваю объём работы. Дорога метров тридцать в длину, снега навалило почти по пояс. Придется хорошенько попыхтеть.

— О, над вашими задачами, Виктория Александровна, я готов потеть до рассвета, — и ухмыляюсь, глядя ей в глаза.

Её очумевший взгляд был идеален. Завуч громче обычно прочистил горло, кашлянув в кулак, и поперхнулся, вероятно, пытался понять — не