Иван кивнул головой.

— Там на первом этаже кафе. Место дрянное, грязное. Но вы сядете, спросите у полового чего-нибудь, а когда он подаст, скажите: «Хочу на лошадке покататься». Он вас проводит в игорную комнату. Там механические бега. Играйте, пейте шампанское и помните, что вы с Петроградской, налетчик, Студент. Как вас зовут?

— Олег Свидерский. Бывший студент Межевого института.

— И помните — в Питере вы взяли ломбард, людей убили. Вы налетчик нового типа. Холодный, расчетливый, интеллигентный.

Данилов отвернулся, а когда повернулся вновь — на Бахтина глядел уже совсем другой человек: холодный, нагловатый, уверенный в себе.

— Вот это другое дело. Теперь, — Бахтин достал саквояж, расстегнул, положил на стол две толстые пачки денег, золотые украшения.

— Берите деньги, надевайте украшения и с богом. Помните, Иван Александрович, там будут наши люди, если что — они помогут.

В кафе было накурено и холодно. На небольшой эстраде в углу играл на пианино тапер. Звук пианино был неестественно чужим в слоистом от дыма воздухе и гуле голосов.

Почти все столики были заняты, люди сидели прямо в пальто и шинелях, спорили, размахивали руками.

Данилов увидел столик в углу у окна и пропустил вперед Нину:

— Прошу.

Они уселись.

Пробегавший мимо официант в черном фраке, натянутом поверх ватной куртки, сразу же увидел дорогое пальто на молодом человеке и котиковую шубку на красивой молодой даме. И руку с массивным золотым перстнем увидел, лежавшую на грязной скатерти барски небрежно.

Официант на ходу затормозил, развернулся и к столику:

— Чего господам угодно?

— А что есть?

— Извините-с, время такое, могу-с подать кофе желудевый-с, пирожные на сахарине-с.

— Ликер?

— Время такое, господин.

— Послушайте, милейший, — Данилов достал толстую пачку кредиток, сунул ассигнацию в карман фрака, — а на лошадках у вас покататься можно?

Официант осклабился, оглянулся воровато:

— Отчего же-с. Таким господам… Прошу-с за мной.

Они прошли мимо стойки со скучающим буфетчиком, вошли в узкую дверь и очутились на лестничной клетке.

— Прошу-с.

Из темноты выросла здоровая мужская фигура.

— На лошадок-с, — тихо сказал официант.

— Валяй.

Они поднялись по ступенькам, остановились возле закрытой двери. Официант постучал. Дверь раскрылась, оттуда полился свет, раздались людские голоса, переборы гитары. Здесь был даже швейцар в ливрее.

Пальто и шубу принял бережно, словно они из стекла.

— Прошу-с, господа.

Одна из комнат — буфетная. Да, здесь не знают о нужде и голоде. В свете свечей переливаются разноцветные бутылки, лежат в вазах фрукты, шоколад, бутерброды.

— Ты выпьешь шампанского, дорогая? — спросил Данилов.

— Немного.

А буфетчик в черном фраке, белоснежной манишке, с бабочкой уже хлопнул пробкой.

Заискрилось, запенилось в бокалах вино.

К стойке подошел человек в щегольском пиджаке, с жемчужной булавкой в галстуке.

— Папиросы есть?

— Асмоловские.

— Дай, любезный, пару пачек.

Мельком посмотрел на него Данилов и узнал: видел этого человека в коридорах ЧК. И сразу ему стало спокойно:

— Мне тоже пачку.

Буфетчик протянул Данилову коробку:

— На лошадок-с не желаете взглянуть?

В соседней комнате, огромной, без мебели, толпился народ. Кого здесь только не было: завсегдатаи скачек в модных, не потерявших лоска костюмах, дельцы, напуганные временем, шустрые карманники с Сенного рынка, спокойные налетчики.

Были здесь двое из банды Собана. Пришли рискнуть да погулять малость.

Данилов протолкнулся к огромному столу. Вот оно «пти шво» — механические бега[3].

Крупье с истасканно-наглым лицом, с пробором, делящим редкие прилизанные волосы на две части, выкрикнул:

— Ставок больше нет! — нажал рычаг, и побежали четыре лошадки вдоль стола. Круг, еще, финиш.

— Первым пришел рысак под номером три. Получите ваш выигрыш, господин. — Крупье лопаткой подвинул груду денег к человеку в сером костюме.

— Позвольте, — Данилов протолкнулся к столу, бросил пачку денег. — На все.

— Ваш номер, сударь? Сколько ударов будете делать?

— Двойка. Играю дважды.

— Делайте ставки, господа, банк богатый.

Посыпались на стол деньги.

— Третий.

— Третий.

— Второй.

— Двойка.

— Игра сделана, ставок больше нет.

Крупье вновь пустил лошадок.

Круг. Еще один. На последнем вырвалась вперед черная лошадка с единицей, написанной на крупе.

— Выиграло заведение, — крупье сгреб ставки в ящик. — Желаете еще? — он посмотрел на Данилова, улыбаясь нагловато-вежливо.

Данилов стянул с пальца перстень.

— Примете?

Из-за спины крупье возник человек, стремительно глянул на перстень, что-то шепнул крупье.

— Примем.

Крупье положил перстень рядом с пачкой денег.

А люди делали ставки, кидали деньги, дышали тяжело и азартно.

— Ваш номер, не спите, юноша! — усмехнулся крупье.

— Двойка.

— Вы фаталист. Ставок больше нет.

Лошади побежали, а серая с двойкой, так приглянувшаяся Данилову, словно услышав и поняв его, бойко взяла с места. И первой прибежала к финишу. Крупье лопаточкой подвинул Ивану перстень и кучу денег.

— Больше не будете играть?

— Нет.

— Заведение желает вам приятно провести время.

Никогда Данилов за свои восемнадцать не держал в руках столько денег.

Да что там не держал. Не видел просто. Он и вынес их в буфетную комом.

— Олежка! — воскликнула Нина. — Золотце! Как я рада.