Милочка тут же смутилась, и он это понял сразу – подмигнул и, оценив ее спутника, важно покивал, подняв большой палец. Дескать, умница, Милка! С таким-то тузом!

Покраснев, Милочка глянула на Алексея – нет, тот ничего не заметил – и еле заметно кивнула Анзорчику.

Больше, слава богу, из прежней жизни она никого не встречала.

Она часто видела – Алексей хочет остаться один. Нет, он не просил ее уехать, ничего не говорил, просто она видела, что ее присутствие ему в тягость. Не обижалась, тут же брала свои вещи и целовала его на прощание.

– Я поеду, милый? Ну на пару деньков? А ты не скучай! – притворничала она.

И видела, как он этому рад.

Понимала: Алексей – это временно. Никогда он, ее прекрасный друг и любовник, не будет ей мужем.

«Ну да ладно, – отмахивалась она от этих мыслей. – И зачем мне туда, в этот «замуж»? Разве мне плохо сейчас?» Только что будет дальше…

В Доме, как все называли между собой Дом моделей, все сразу притихли. Девчонки отвалились от нее, как подсохшие болячки с коленок. Связь с самим Божко – это не шутки, знаете ли! И что он нашел в этой? Есть ведь получше!

Алексей Божко жалел Милочку, потому что и про свой путь в счастливую жизнь не забыл. Если б на его пути не встретилась Дана… Да и общего у них было много – ее поселок, его деревня. Нищета, повальное пьянство, страстное желание вырваться из этого ужаса, переменить свою жизнь. Правда, учиться Милочка не хотела. И работать не очень стремилась. Но женщина есть женщина, у нее другие возможности, и многое ей дается легче, к тому же с ее-то данными! Надо только научить ее, подтолкнуть. Вот он и попробует.

Ему хотелось помочь этой девочке – просто по-человечески, чтобы не пропала. Да и благодетелем, как оказалось, быть довольно приятно. Правда, их постельная история его утомляла. Но, похоже, и Милочка настаивать на этом не будет – ее тоже, кажется, все устраивало.

Много у них общего, да. Она тоже любит одиночество. Не стремится завести семью и детей. У нее, кажется, нет подруг – так, приятельницы. До денег и тряпок определенно не жадная. И еще – она ненавязчива и тактична. А это он очень ценил.

Светская жизнь кое-чему ее научила – мило улыбаться, говорить комплименты, протягивать мужчине руку для поцелуя.

Милочка быстро запоминала все то, чему учил ее наставник, например, сервировке и столовому этикету – сырный нож, рыбный, для икры и для масла. Бокал для вина, фужер под шампанское, рюмка для коньяка.

Он водил ее в Третьяковку, показывал полотна любимых мастеров и рассказывал о картинах. Иногда, правда, видел скуку в ее глазах – Милочка с трудом скрывала зевок.

Алексей расстраивался, но продолжал упорствовать – заставлял читать классиков и модных современных авторов. Милочка послушно кивала, но интереса не проявляла. «Зачем это все?» – пыталась возражать она. Однако Алексей был хорошим учителем, а она оказалась если не прилежной, то способной ученицей.

Он чувствовал себя профессором Генри Хиггенсом, Пигмалионом, вылепившим свою Галатею. И однажды, наблюдая за ней, хитро улыбнулся:

– Все, Милка! Теперь я спокоен. Ты светская дама на все сто процентов! Вот отдам тебя в хорошие руки и тогда успокоюсь!

От этих слов она вздрогнула. Не сразу подняла на него глаза. А когда посмотрела, громко сглотнула и жестко произнесла:

– Все распланировал, да? Просто отдел соцпланирования! А ты меня еще и сосватай! Найди жениха побогаче!

Он слегка покраснел.

– А что тут плохого? Хочешь – найду.

– Нет! – отрезала Мила. – Я уж сама, если позволишь!

Она не любила Алексея, но все же надеялась. Они подходили друг другу. И остаться его спутницей – это было бы прекрасно! А уж женой… Твердая почва под ногами, уверенность в завтрашнем дне. Просто ей было страшно снова оставаться одной. Она бы ему не досаждала, не навязывалась. Ни на чем не настаивала. Они оба были бы свободны. А свободу ценить они умели! Но при этом она бы чувствовала себя защищенной. Не легкомысленная манекенщица, акула, ищущая богатого мужа, а жена. Жена Алексея Божко.

Он покраснел и смутился – таким растерянным она видела его в первый раз – и начал вяло оправдываться:

– При чем тут это, Мила? Да я не о том! Просто… – Он посмотрел ей в глаза. – Ты просто должна понимать и не держать обиду. Я не из тех, кто стремится к браку – вот не семейный я человек! Я люблю одиночество, уединение. Мне хорошо с самим собой. Мне нравятся тишина и покой. И мне не нужны дети и кастрюли с борщами. Ты уж прости, но я честно. А ты так молода и хороша собой. Тебе, Мила, надо устраивать жизнь. Выйти замуж, родить ребенка. Или ты со мной не согласна? И не держи обиду, слышишь?

Она уже почти справилась с собой и рассмеялась.

– Я и не рассчитывала на тебя, Леша. Я все понимаю! И посягательств на тебя у меня нет! Ты мой лучший друг, и я тебе за все благодарна! Только вот и я не хочу замуж! И рожать не хочу! Странные мы, ты не считаешь?

Он облегченно вздохнул и рассмеялся:

– Да! Странные очень! И ты тоже туда же! Хотя, может, зря?

Но с этого дня ему стало легче – этот разговор отменял ее надежды и иллюзии.

Где-то через полгода он заговорил с ней о квартире – в смысле, что ей нужна своя жилплощадь. Это было благородно с его стороны, он хотел помочь своей женщине. Помочь ей и себе: обеспечить ей тылы, а себе – безопасность и спокойную совесть.

Но как? Его первую квартиру, полученную с таким трудом, после того как он прописался в квартире Даны, пришлось сдать государству.

И снова возникла необходимость обращаться к сильным мира сего. Те обещали, но как-то вяло: «Для вас, Алексей Алексеевич, это было понятно. Как не помочь? А для вашей… простите, подруги…» Их с Алексеем странные отношения, которые продолжались три с половиной года, почти прекратились. Милочка чувствовала, что Алексей стал тяготиться ими. Встречи их стали почти редкими, и то – «на выход» – под ручку, как добрые, старые друзья. При встрече целовал в щеку и делал дежурные комплименты: «Чудесно выглядишь, моя прелесть!» Но после похода в ресторан или в театр ловил такси и любезно подсаживал ее в машину.

Она была испугана: вдруг Алексей ее бросит окончательно? Разочаруется в ней? В конце концов, она слишком мелка для него. Хотя разве он – с ней? И все же, если он прогонит ее, она снова останется на бобах – никому не нужная, брошенная и одинокая Мила.

Все возвращалось на круги своя. И снова становилось страшно.

Она видела, что промахнулась, наблюдая за своими коллегами-манекенщицами, понимая, как грамотно и расчетливо они поступали: не кидались в любовь, а планировали свою жизнь. Кто-то имел богатого и влиятельного любовника, который конвертировал свою пылкость во вполне осязаемые доказательства – кооперативную квартиру, обстановку, автомобиль. Такие богатенькие ухажеры роскошно одевали своих девочек – норковые шубки, песцовые жакеты, бриллианты и золото. Девочки, как они сами называли себя, несли себя гордо, с достоинством. Ухоженные, прекрасно одетые модницы и красавицы.