Представительский визит великого князя Михаила Александровича в Англию фактически был смотринами для молодых в создании в будущем супружеской пары. Адъютант А.А. Мордвинов оставил красочное описание этой заграничной поездки:

«Ввиду малолетства наследника цесаревича [Алексея] и близости великого князя к престолу, на него часто возлагалась обязанность быть заместителем Государя на всевозможных событиях при иностранных дворах, где требовалось подчеркнуть особенное внимание со стороны нашего Царствующего Дома.

На скромном, не любившем никакой торжественности и официальности, Михаиле Александровиче эти поездки всегда сказывались, задолго, тоскливым настроением. Он не любил заграницы, и покидать Россию, хотя бы на короткое время, ему в те годы было особенно тяжело.

В одну из таких поездок великому князю довелось быть гостем английского короля в загородном Сандрингхамском дворце.

Мы выехали туда одни с королевой, без короля. Он должен был еще посетить чей-то замок и через день присоединиться к нам. Кроме королевы Александры, принцессы Виктории, великого князя [Михаила Александровича], фрейлины мисс Кнолисс и адъютанта короля полковника Легге, в нашем вагоне ехали приглашенные также в Сендрингхам: принцесса Патриция Коннаутская со своей молоденькой фрейлиной-подругой и одна чрезвычайно милая придворная дама, графиня Герстфорд.

По некоторым намекам всезнающей, словоохотливой мисс Кноллис и дружески-откровенным признаниям принцессы Виктории, я понял еще накануне, что королевская семья очень надеялась, что молодой, красивый и ловкий Михаил Александрович, быть может, сумеет понравиться принцессе Патриции и что она, в свою очередь, покорит сердце моего великого князя, для их обоюдного счастья.

Действительно, более подходящей пары, по внешности, было бы, пожалуй, трудно сыскать. Михаил Александрович был очень красив, принцесса Патриция еще лучше его. Она по праву считалась самой красивой принцессой в Европе, и даже самая завистливая и недоброжелательная из женщин не могла бы этого права у ней оспаривать.

Молодые, высокие, сильные, но вместе с тем и изящные, они оба любили верховую езду и всякого рода спорт, оба были не честолюбивы и предпочитали дворцовой жизни частную. Как мне казалось, принцесса Патриция, видимо, хорошо знала себе цену, в полную противоположность милому скромному Михаилу Александровичу, находившему у себя чуть не одни только недостатки. В совместной жизни она, вероятно, подчинила бы его себе, но это руководство не шло бы ему, немного вспыльчивому, увлекающемуся, но колеблющемуся, во вред. С другой стороны, незаметное постоянное влияние его хорошей, чрезвычайной мягкой, сочувствующей натуры могло бы снять с внешнего облика принцессы Патриции отпечаток некоторого холодного безразличия.

Непритязательная деревенская обстановка Сендрингхама могла сближению только помочь… Я знал, конечно, что мой великий князь не свободен, что его юное сердце уже не в первый раз занято другой; знал и то, насколько он скептически относился к “разным принцессам”, и тем более благословлял судьбу именно за эту дарованную ему встречу.

Сендрингхам расположен далеко от Лондона, в Норфольке. Ехать приходилось на северо-восток, через Кэмбридж до Кингс Линна, а оттуда около полутора часов на лошадях до самого имения…

Наиболее торжественною частью дня было время обеда. … Постоянных мест за обеденным столом не было. Ежедневно у каждого из нас, так же, как и у короля и королевы, менялись соседи.

В первый день Михаил Александрович сидел между королевой и принцессой Викторией, напротив него приходилась принцесса Патриция, сидевшая рядом с королем. На второй день принцесса Патриция и великий князь сидели рядом. Оба они, конечно, с первого момента встречи догадывались о тех предположениях, которые строились на их счет, и усиленное внимание посторонних их, видимо, сильно раздражало, в особенности ее. Оба как бы нарочно показывали другим, что все старания их будут напрасны. В этот вечер они оба разговаривали только со своими соседями и почти не обмолвились ни единым словом между собой.

– Конечно, ничего не выйдет, – шептала мне громко мало смущавшаяся мисс Кноллис, – они даже не желают смотреть друг на друга.

На третий день, за обедом, мне пришлось быть соседом принцессы Патриции. Она оказалась очень интересной и наблюдательной собеседницей. Под конец зашел разговор об ее путешествиях. Ее всегда тянуло в мало исследованные страны, с их своеобразными обычаями.

– Какая же страна после Англии вам могла бы показаться настолько интересной, чтобы вы могли в ней без скуки и сожалений жить? – спросил я ее почти невольно.

Ответ был: “Только Египет”…

Через несколько дней, видимо, тянувшихся для нее долго, принцесса Патриция покинула Сендрингхам. Ее просили остаться еще на неделю, но что-то “важное” ее призывало домой.

Обед в Сендрингхаме длился обычно неимоверно долго… Король любил, чтобы около него все чувствовали себя непринужденно и весело, и устраивал это всегда с непревзойденным умением. Через некоторое время все переходили в гостиную к дамам, вели с ними недолгий общий разговор, слушали музыку, а затем почти все садились за карты, играть в бридж.

Но Михаила Александровича, несмотря на все старания, так и не удалось привлечь к карточному столу. Он предпочитал в одиночестве слушать музыку, достал свои, привезенные им, ноты и просил румын играть русские романсы и отрывки из опер. Я думаю, никогда в Сендрингхаме не раздавалось столько русской музыки, как за время нашего тогдашнего пребывания»[71].

Как мы могли убедиться, из этой затеи так ничего путного не вышло, и поездка Михаила Александровича в Англию не оправдала надежд вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

Однако меры противодействия любовному роману великого князя Михаила Александровича предпринимались Императорской фамилией. Великая княгиня Ксения Александровна, находясь за границей, в своем письме от 20 мая 1909 г. к императрице Марии Федоровне с тревогой спрашивала: «Правда ли, что Миша назначен командиром Черниговского полка?»[72].

Михаил Александрович продолжал службу, участвовал в парадах, военных учениях и маневрах войск. Он вместе с Государем Николаем II посетил Полтаву в дни празднования 200-летия со дня Полтавской битвы. Эта знаменательная для России дата отмечалась с большим размахом. В воспоминаниях генерала В.Ф. Джунковского (1865–1938) имеется красочное описание происходивших торжеств:

«26 июня в 9 часов утра прибыл Государь император. Для высочайшего пребывания была устроена особая царская Ставка, к которой проведена была особая ветка. Ставка эта была на самом поле битвы, недалеко от братской могилы. Против Ставки размещен был биваком Преображенский полк, а в некотором отдалении и Семеновский. Государь имел пребывание в поезде.