— Это невозможно, — возразил Майнор. — Наша база данных хранится в строжайшем секрете. Никто из отвергнутых кандидатов не знает ни имен, ни адресов наших клиентов.

— Они могли познакомиться в вестибюле, когда пришли подавать заявления. Или какая-то из пар могла рассказать о своем визите в «Эдем» не тому, кому стоило бы.

Леливельд медленно покачал головой.

— Не думаю. Наша охрана начинает действовать с того момента, когда клиент входит в здание. Обычно это не бросается в глаза, но ситуация, которую вы описали, исключена. Что касается второй возможности, мы предупреждаем наших клиентов, чтобы они не хвастались своим визитом в «Эдем», и проверяем это во время встречи выпускников. И Торпы, и Уилнеры сохранили в тайне то, каким образом они познакомились.

Лэш допил кофе.

— Ладно. Вернемся к самоубийству. Не исключено, в подборе суперпары кроется какая-то ошибка. Какая-то глубоко скрытая психопатология, которую не обнаруживают рутинные обследования во время ваших… как вы их называете? Встреч выпускников.

— Чушь, — бросил Майнор.

— Чушь? — Лэш поднял брови. — Природа не терпит совершенства, мистер Майнор. Чистое золото столь мягко, что не годится для обработки, из-за чего лишено цены. Только фракталы[9]идеальны, но даже они асимметричны по своей сути.

— Думаю, Грег хотел сказать, что, даже если бы такая возможность существовала, мы обратили бы на нее внимание, — вмешался Леливельд. — Мы проводим весьма тщательное психологическое обследование. Подобное наверняка проявилось бы на этапе оценки кандидатов.

— Это лишь теория. Так или иначе, убийство это или самоубийство, ключ ко всему — «Эдем». Это единственное, что связывает обе пары. Поэтому я должен лучше познакомиться с процессом отбора. Я хотел бы увидеть то, что видели Торпы и Уилнеры, будучи вашими клиентами. Мне нужно узнать, каким образом их подобрали на роль суперпар. И мне необходим неограниченный доступ к их досье.

На этот раз Грегори Майнор вскочил с кресла.

— Об этом не может быть и речи! — Он повернулся к Леливельду. — Ты же знаешь, Джон, что я с самого начала возражал. Пускать сюда кого-то извне опасно, это может вывести ситуацию из-под контроля. Одно дело — единичный случай, касающийся нас лишь косвенно. Но после того, что случилось прошлой ночью… Риск очень велик.

— Слишком поздно, — сказала Кэролайн Лонг. — Теперь мы рискуем много большим, нежели служебной тайной. Уж кто-кто, но ты, Грегори, должен понимать это.

— Тогда забудем на какое-то время о безопасности. Просто нет никакого смысла допускать за Стену такого, как Лэш. Вы читали в его досье о той отвратительной истории перед его уходом из ФБР. Мы нанимаем сотни психологов с безупречными рекомендациями. Подумайте, сколько времени и усилий потребуется для того, чтобы ознакомить Лэша со всем. И ради чего? Никто не знает, почему умерли те люди. Кто может утверждать, будто у нас есть причины полагать, что это повторится?

— А вам хочется рискнуть? — гневно ответил Лэш. — Одно могу сказать наверняка: вам очень повезло. Самоубийства произошли на противоположных побережьях страны. А в случае Уилнеров — настолько близко от вас, что вам удалось замять случившееся и скрыть его от прессы. Поэтому никто не обратил внимания на сходство этих событий. Впрочем, если так же решит поступить третья пара, шансов на то, что вам удастся избежать огласки, чертовски мало.

Лэш сел, тяжело дыша. Он взял чашку с кофе, но тут же вспомнил, что она пуста, и поставил ее обратно.

— Боюсь, что доктор Лэш прав, — спокойно сказал Леливельд. — Мы должны выяснить, что происходит, и так или иначе положить этому конец — не только ради Торпов и Уилнеров, но и самого «Эдема». — Он посмотрел на Майнора. — Грег, я считаю, что беспристрастность доктора Лэша в данном случае является достоинством, а не недостатком. Правда, ему пока непонятен сам процесс отбора, но он может оценить его с новой точки зрения. Из десятка кандидатов, которых мы рассматривали, он обладает самой высокой квалификацией. У нас есть его письменное обязательство о неразглашении тайны. Полагаю, что мы должны проголосовать по вопросу его допуска к делам компании.

В наступившей тишине он отхлебнул воды из стоящего рядом стакана и поднял руку.

Медленно поднялась еще одна рука, а за ней еще и еще. Вскоре уже все держали руки поднятыми, кроме Грегори Майнора и человека в темном костюме рядом с ним.

— Решение принято, — объявил президент. — Доктор Лэш, Эдвин введет вас в курс дела.

Лэш встал. Но Леливельд еще не закончил.

— Вы получаете беспрецедентный доступ к внутренним процедурам «Эдема». Вам предоставлена возможность, которой до сих пор не имел еще никто с вашим опытом: познакомиться с процессом отбора в качестве клиента. И не забывайте старую поговорку: «Осторожнее с желаниями, ибо они могут исполниться».

Лэш кивнул и направился к выходу.

— И еще одно, доктор Лэш, — остановил его голос Леливельда.

Лэш повернулся к президенту.

— Действуйте как можно быстрее.

Когда Мочли открыл дверь, Лэш услышал, как Леливельд говорит:

— Можете снова вести протокол заседания, мисс Френч.

Кевин Коннелли шел по широкой асфальтовой парковке делового центра Стоунхэм к своей машине — серебристому «мерседесу» с низкой подвеской, который он предусмотрительно поставил вдали от других автомобилей, чтобы избежать вмятин и царапин.

Повернув ключ в замке, он открыл дверцу и опустился на черное кожаное сиденье. Коннелли любил хорошие машины, и в «мерседесе» ему доставляло радость все — тихий щелчок дверцы, мягкое облегающее сиденье, негромкое гудение двигателя. Дополнительное оборудование стоило каждого цента из тех двадцати тысяч, что он доплатил к базовой цене. В свое время, не столь давно, сама поездка домой была для него самым приятным событием вечера.

Но это время прошло.

Коннелли выехал с парковки на дорогу, ведущую к Сто двадцать восьмому шоссе, мысленно планируя маршрут. Он собирался остановиться у винного магазина в Берлингтоне и купить бутылку «Перье-Жуэ», а потом заехать в цветочную лавку неподалеку за букетом. «На этой неделе будут фуксии, — решил он. — Вряд ли она ожидает фуксий». Цветы и шампанское стали традицией его субботних вечеров с Линн, которая любила шутить, что единственная загадка для нее — цвет роз, которые он ей принесет.

Если бы кто-то сказал ему всего несколько лет назад, насколько Линн изменит его жизнь, он бы высмеял его. У него была интересная и ответственная работа директора компьютерной компании, множество друзей и более чем достаточно увлечений, чтобы заполнить свободное время. Он делал деньги и никогда не имел проблем с женщинами. Впрочем, подсознательно он, похоже, чувствовал, что ему не хватает чего-то, — иначе никогда не побывал бы в «Эдеме». Но даже после того, как он прошел утомительное обследование и внес двадцать пять тысяч долларов, он понятия не имел, сколь законченной сделает его жизнь Линн. Как будто до тех пор он был слеп и никогда не знал, чего он лишен, пока внезапно не обрел зрение.