Вернувшись на аэродром, чтобы заправиться и пополнить боекомплект, Нефёдов чуть не стал жертвой обещанного возмездия. Вставший рядом с самолётом автозаправщик внезапно вспыхнул вскоре после того, как началась перекачка топлива. В это время Борис сидел в кабине, но вовремя заметил в зеркальце заднего обзора горящий бензовоз у своего киля. Нефёдов не помнил, как он выскочил из самолёта. Пилот успел отбежать метров на тридцать от очага пожара, когда за спиной рванул взрыв. Сильный удар в спину бросил его на бетон. Быстро оглянувшись, старый лётчик увидел, как во все стороны разлетаются тысячи искорёженных стальных обломков; огнемётными струями брызжет горящее топливо из взорвавшихся самолётных баков и цистерны бензовоза. Пытающиеся спастись бегством люди за секунды вспыхивали и сгорали, словно спички. Загорелись самолёты на соседних стоянках.

Вокруг Нефёдова падали фрагменты, по которым не всегда можно было определить, что ещё минуту назад являлось самолётом, а что грузовиком. В результате диверсии погибло не менее десяти человек и втрое больше получили ожоги и ранения. Три боевые машины были выведены из строя.

Пока Борису искали другой самолёт на замену, пришло сообщение, что после нанесённого им воздушного удара мятежники решили больше не искушать судьбу и сложили оружие. Интересно, что обычно беспощадные к пленённым врагам, на этот раз власти проявили удивительную гуманность. Приехавший принимать капитуляцию гвардейцев Хенк в качестве наказания приказал солдатам… сто раз отжаться. Этот эпизод дан, чтобы показать необычные местные нравы. А кроме того, впоследствии выяснится, что это Хенк стоял за мятежами, и президентские гвардейцы давно с ним в сговоре. Борис воспринял эту новость без особого удивления. Тот, кто хотя бы неделю провёл в этой стране, неизбежно привыкал к местному театру абсурда.

Однако для Нефёдова работа на этом не завершилась. Вскоре стало известно, что хаосом в столице решил воспользоваться один из партизанских командиров, который двинул на город свою лесную армию. Срочно требовалось обнаружить приближающиеся к окрестностям столицы отряды противника и навести на них ударную авиацию. Майору Эрнесту было приказано выполнить задачу в качестве передового авианаводчика. Конечно, он мог отказаться, сославшись на усталость после утреннего налёта и полученные при взрыве своего самолёт лёгкие ожоги, но приказ, а точнее, просьба исходили лично от Макса Хана. Немец словно перестал замечать других своих лётчиков, видя в русском надёжного удачливого бойца, которому под силу справиться с любой проблемой. Поэтому Нефёдов ответил «есть», а про себя подумал: «Ладно, надеюсь, камрад[3], ты отплатишь мне той же монетой и поможешь вытащить сына из плена».

Под монотонное гудение самолётного двигателя тянуло в сон. Проплывающий внизу пейзаж уже стал почти привычен. Хотя нет-нет да ловишь себя на мысли: «А что там, под кроной таинственного и даже зловещего тропического леса? Какие хищники прячутся в его глубине?» До этой командировки Нефёдов был знаком с джунглями и их обитателями только по посещению ботанического сада и зоопарка, а ещё по репродукциям картин Анри Руссо. Как и этот талантливый художник-самоучка, Борис раньше представлял себе тропический лес фантастическим миром, где в гигантской густой растительности бродят люди и животные, выглядящие карликами, попавшими в странный мир великанов. Однако с высоты джунгли уже не казались такими величественными. Да и люди правили этим зелёным миром отнюдь не на карликовых правах. По сравнению с двуногими хищниками, напалмом испепеляющими целые гектары леса со всеми его обитателями, ягуары и анаконды не казались уже столь кровожадными созданиями…

Борис быстро обнаружил противника и пометил его местонахождение сигнальными ракетами, горящими белым фосфором. Остальное было делом пилотов-бомбардировщиков.

По возвращении на базу Макс Хан поздравил Нефёдова с тем, что он прошёл испытательный срок и больше не будет заниматься крайне рискованной работой передового авианаводчика. Отличившийся пилот переводился в другую эскадрилью.

История с подавлением мятежа выдвинула Нефёдова на особое место среди других лётчиков-наёмников. Когда через какое-то время в пригороде Морганбурга восстали кадеты полицейской академии, то подавить очаг возмущения сразу поручили проверенному в деле «специалисту» по таким операциям. На этот раз задачу Борису приехал поставить лично Хенк-бомбардировщик:

– Мы недавно получили из Штатов новый боевой вертолёт. На мой взгляд, теперь как раз представляется удобная возможность проверить его в деле.

Ван дер Вольф внимательно следил за реакцией Нефёдова.

– У меня недостаточно опыта пилотирования подобной техники, – ответил лётчик. На самом деле ему до сих пор вообще не приходилось управлять вертолётом.

Хенк, казалось, только этого и ждал. Он тут же переспросил, как показалось Нефёдову, с тайной надеждой:

– Значит, вы отказываетесь?

Хенк заговорил холодно и строго, словно заранее заполнял уведомление о смерти:

– Мне очень жаль, но мы заинтересованы в найме прежде всего первоклассных лётчиков-универсалов. Я думаю, командир легиона поспешил подписать с вами контракт.

– Хорошо, я полечу, – вынужден был взять под козырёк Нефёдов. Он уже понял, что угодил в очередную западню, из которой обязан выбраться самостоятельно, ибо Хан в это время находился в командировке где-то за границей. В его отсутствие Хенк исполнял функцию командующего ВВС. В его власти было объявить отказавшегося лететь лётчика дезертиром. А оправдания, что ты, мол, не умеешь управлять вертолётом, вряд ли будут услышаны судьями военного трибунала. Если к ним кто-то попадал, то живым уже не возвращался.

У Нефёдова было ровно сорок минут на изучение новой машины. Вторым пилотом Хенк назначил к нему туземного лётчика, от которого толку было немного. Поэтому первым делом Борис разыскал знакомого вертолётчика по прозвищу Напалмовый Джек и попросил его о коротком инструктаже.

Вертолёты оказались достаточно сложны в управлении. В полёте лётчику приходилось буквально сливаться с машиной, бдительно контролируя все фазы полёта. Знаменитый вертолётный ас вьетнамской войны Хьюго Редстоун по этому поводу сказал так: «Вертолёт надо ощущать, как собственное тело. Стоит перестать чувствовать машину, как продолжение своих ног и рук – непременно вскоре разобьёшься».

Но, к счастью, американская машина была оснащена несколькими передовыми автоматическими системами, предназначенными снизить рабочую нагрузку на пилота. В частности, в вертолёте имелась система обеспечения устойчивости (SAS), назначением которой было парирование внешних воздействий, например внезапного порыва ветра.

Это была «Кобра» AH-1 последней серии производства компании Bell. Под слоем свежей краски ещё можно было различить опознавательные знаки корпуса морской пехоты США.

Наставник с удивлением отметил уникальную обучаемость «курсанта»: «Тебя на табуретку с пропеллером посади, и ты через час начнёшь на ней петли крутить!» Борису в очередной раз пригодился опыт лётчика-испытателя. Когда-то ему приходилось много пилотировать самые разные машины, быстро обживаясь в незнакомой кабине. Так что он и в самом деле всё схватывал на лету, с полуслова понимая, как следует работать педалями, чтобы компенсировать вращающий момент, создаваемый несущим винтом вертолёта, как «вышивать» рычагами циклического и общего шага, управлять мощностью двигателя и прочее. Да и не было у него иного выхода, кроме как на ходу осваивать новую науку. В случае ошибки покинуть с парашютом вертолёт было невозможно, ибо вращающиеся лопасти винта сразу превратят тебя в мясной фарш.