— Конечно нет: если между собой полюбовно договорятся, то могут и на второй этаж подняться — там пара комнат всегда сдается на полчаса, — ухмыльнулась мне Евдокия. — Ты не думай, что я маленькая, — насладившись зрелищем моего лица, продолжила она. — Все приходится понимать, чтобы клиенты к конкурентам не ушли.

Матвей хоть и ругает смертников, но терять деньги не намерен. Да и не только смертники приезжают в Белгор.

— Вот что, пиранья местного капитализма, сообрази на стол — есть хочу зверски. Кстати, почему он свободен?

— Один стол, правда, самый маленький, всегда свободен для хозяев корчмы и приглашенных ими посетителей.

— А я к какой категории отношусь?

— Конечно, к хозяевам, — возмутилась Дуняша. — А насчет еды — это я быстро, после таких подвигов есть надо много, силы-то небось совсем на исходе? — заявила эта язва, показав мне язык, и, ловко разминувшись своей кормой с моей ладонью, убежала на кухню.

Интересно, в городе есть хоть один человек, который не знает про меня и Арну с девчонками? С правом на личную жизнь здесь, похоже, большая напряженка.

— Привет, племенной бычок, — напротив меня на лавку плюхнулся Матвей.

И этот туда же. Господи, когда это закончится? Тут что, каждый желает меня поздравить или одобрительно похлопать по плечу? Надоело.

— Матвей, какого хрена? Хоть ты меня не доставай.

— Как же, не доставай. Сегодня и завтра, и все ближайшее время жители Белгора только об этом будут и говорить. Такого здесь давно не было. Крепись, пока не произойдет что-то другое, столь же примечательное, — ходить тебе в героях.

— Не понимаю. Что, кроме меня, никто ни разу не смог покрыть пятерых шлюх? — взорвался я. — Так возбудителя выпить — и вперед. Ни за что не поверю в отсутствие такого у местных умельцев, травников или алхимиков.

Матвей от моей тирады расхохотался так, что перекрыл шум в зале.

— Ш-шл-люх? — От смеха у него появились проблемы с произношением.

— А что? — с подозрением спросил я.

Но Матвей никак не мог прийти в себя. Утробный смех прерывался кашлем, а кашель — смехом.

— Ну и Темный с тобой, успокоишься — сам объяснишь, — махнул я на него рукой и уставился в зал.

Тем временем гулянка в зале набирала обороты. Все правильно, обмытие своего приезда — интернациональный праздник мужской половины всех рас, и происходит он везде одинаково. Вот за соседним столиком уже уткнулись мордами в салат, пардон, в блюда с мясом. Другие стараются побыстрее достичь столь восхитительного состояния. Но не все.

Парочка верзил, подхватив на плечи притворно визжащих служанок, торопливо поднималась, слегка пошатываясь, по лестнице. Ну вот, а Матвей жалуется на отсутствие охальников.

А вот эта компания — наверняка местные. Одеты в потертую кожу, обвешаны с ног до головы оружием, пальцы в стальных кольцах. Пьют, но голову не теряют: и не скажешь, что много приняли. Привыкли не расслабляться. Но, глядя на меня, поднимать кружки — это лишнее. И вас туда же. Молча. Я стеснительный. Отводим глаза: еще не сдержусь и пошлю. Оно мне надо?

А вот эта компания зачем на меня уставилась? Шестеро надменно-презрительно-благородного вида. Родословная наверняка длиннее, чем хвост у шимпанзе. Судя по внешнему виду — золотая молодежь. Золота на пальцах и шее хватит на пару-тройку приличных кастетов. Вот еще один к ним добавился, наклонился к уху одного урода и что-то начал увлеченно говорить. Урод встал, одарил меня взглядом Ленина на буржуазию и пошел к выходу. Остальная компашка кинулась за ним. Похоже, этот хорек тут за главного.

Кстати, я не один испытываю такие нежные чувства к этому мажору. За ближайшим к выходу столиком находится одетый в плащ примечательный, потому что однорукий, организм. Он дернулся было к выходу, но остался на месте и проводил богатую компашку лишь ласковым взором. Если бы я от кого-нибудь перехватил подобный взгляд, то ради собственного душевного спокойствия уронил бы ему на голову что-то очень тяжелое. Тем более что у однорукого под плащом нечто топорщится. Узелок на память.

— Влад, извини, общаюсь с тобой и все время забываю, что ты здесь всего третий день, — наконец успокоившись, сказал Матвей.

— А при чем здесь это? — раздраженно спросил я.

— Ты ничего необычного не заметил, плотно общаясь с девушками? — хмыкнул он.

— Две руки и две ноги, голова и все остальное на месте, а что?

— Подумай немного.

— Да обычные девчонки, задорные, смешливые, таких полно, хотя нет, вру. Таких мало — уж очень они красивые.

— Вот, понял, наконец, — довольно сказал Матвей.

— И что я понял?

— А то. Как часто тебе попадаются такие красивые девушки, в таком количестве и готовые разделить с первым встречным постель?

— Редко, если точнее, то в первый раз.

— Так вот, Влад, они такие же шлюхи, как ты Создатель. Девки на улицах Белгора клиентов не ищут, а сидят внутри заведения, чтобы не мозолить глаза священникам, которых здесь много. Охотницы они, вернее, команда охотниц, и никогда шлюхами не были. Они единственные женщины-охотницы — гордость гильдии и Белгора.

Я медленно выпадал в осадок. Охотницы! И я остался жив?

— Город у нас маленький. Население — охотники и купцы, оружейники, маги, алхимики, ремесленники, банкиры да шлюхи, которые посмелее, все друг друга знают. Вздох бывает не чаще двух раз в год. Тогда в основном и появляются новые лица — от сборщиков податей до актеров. Небольшими караванами здесь передвигаются только местные, знающие все опасности и умеющие их чувствовать. Тоже знакомые все лица. Скука — тут главный враг после погани, вот и развлекаются и шутят, кто как может. Главное, чтобы шутки эти были более или менее безобидны.

Так вот, Арна с подругами и придумали себе развлечение: как появляются в городе новички, они прикидываются девками и приглашают поразвлечься с любой из них бесплатно. Мужчина клюет на приманку, заходит в комнату, раздевается, ложится и нетерпеливо ждет, когда его избранница придет к нему, приняв ванну. Тут появляется одна из них, только не голенькая и не в тонком халате, а в боевой сбруе охотницы, и начинает ласково и нежно его домогаться, поигрывая всевозможными острыми игрушками. А за ней в коридоре с криками: «Где он, мы тоже хотим его крови!» — показываются остальные, также снаряженные охотницы. Представь себе это и реакцию несчастного.

Ошеломленный, я честно постарался представить себе эту картину. Буйное воображение, обрадовавшись, начало подсовывать одну картинку за другой. Мама. Меня проняло. Сильно проняло.

— Какие мерзкие, тупые, садистские, жестокие и подлые шутки. Те, кто в них участвует, и те, кто знает и не предупреждает, заслуживают полного расчленения в течение очень долгого времени.

Матвей вновь рассмеялся. Наверно, ему очень понравился цвет моего лица.