В любом случае Криста и Дилан пребывали в восторге и большую часть времени ходили следом за одним из бурундуков, а не ели. Мне показалось странным, что они могли бояться темноты или шумящих на улице деревьев, но ничуточку не пугаться огромной зверюги. Эти круглые неподвижные глаза и жутко вытянутые полуоткрытые рты…

Знаете, нигде не было написано «я ем детей» четче, чем на морде бурундука Чарли.

Я до сих пор игнорировал Уилла, но то и дело проверял его послание, словно что-то могло измениться за тридцать секунд. И я задавался вопросом, заметил ли Уилл, что я прочитал сообщение. Сходил ли он из-за этого слегка с ума, придумывая объяснения тому, что я не отвечаю?

Но о чем, Уилл? О том, как ты пренебрегал мной с… с той самой ночи? Или о твоей реакции на вечеринке? Или хочешь обсудить, почему ты, в общем-то, у озера был ангелом, а теперь борешься за противоположное звание? И хоть все эти темы для разговора и кажутся интересными, я лучше приглашу бурундука Чарли в свою комнату, чтобы он каждую ночь смотрел, как я сплю, чем буду слушать твои объяснения, почему я столь мало для тебя значу.

Каждый раз, когда я вытаскивал телефон, мои родители начинали тихо разговаривать, словно я каким-то образом не слышал то, что они обсуждают, сидя на другой стороне круглой кабинки. Я отвлекался, но не настолько. Они упоминали тетю Линду – в эти дни тема всех времен. Я услышал достаточно отрывочных фраз, чтобы уловить суть.

– Не реагирует на лечение…

– Меняют медикаменты…

– Нужны более действенные обезболивающие…

– Она сказала, что не хочет быть как в тумане, но…

Телефон завибрировал у меня в руках, и я подпрыгнул на целый километр. Потом посмотрел на экран, и разговор родителей был официально отключен.

Уилл. Мне звонил Уилл.

Уилл где-то там… и прямо сейчас звонил мне. Думал обо мне. Ждал, когда я отвечу.

Может, мама в чем-то права со своей теорией «проявления».

И я чуть не ответил. Чуть. Но зудящая сила снова напомнила о себе. Если честно, дело было не только в ней. Чем больше я думал о его сообщении, тем больше подозревал, что он хотел попросить меня не выдавать его. Или сказать, что лето ничего не значило – и мы просто будем видеться в школе. Черт побери, я не хотел слышать ничего подобного. Словно в ту же секунду, когда он все это принизит и обесценит, недавнее счастье просто-напросто сотрется. На фоне болезни тети Линды и того, что я находился далеко от друзей и имел дело с Ларой, у меня оставались только летние воспоминания. Они были нужны мне – и подольше.

Поэтому я молча смотрел на телефон, пока вызов не завершился.

Прости, Уилл.

Слишком занят.

Совсем как ты.

Он меня подкараулил.

Следующим утром я опаздывал минимум на десять минут. Я закончил возиться со шкафчиком, мысленно репетируя свое оправдание для мисс Харстенвильд, когда у меня появилось это жуткое, зловещее чувство. То самое, которое говорит: «У тебя за спиной стоит человек, который, возможно (наверняка) является серийным убийцей». Я обернулся и обнаружил прямо внутри моего личного пространства Уилла, уставившегося на меня, как чертов матадор[11].

– Похоже, ты не получил мое сообщение? – спросил он так беззаботно, словно на самом деле ему было плевать.

Во что можно было бы поверить, если бы он не загнал меня в угол в пустом коридоре.

Я испугался, но старался не подавать вида.

– Кто-то видит бревно в чуждом глазу, а соринку в своем не замечает, – еще беззаботнее произнес я.

Только гелий был легче моего ответа. Ладно, может, я все-таки выглядел встревоженным.

Он сунул руку в карман легких хлопковых брюк чинос, а палец другой положил себе в рот, чтобы погрызть кутикулу. У меня тотчас возникло дежавю.

Он делал так каждый раз, когда я летом застигал его врасплох. Грыз кутикулу, смотрел вдаль, переступал с ноги на ногу. Он был таким знакомым. Я знал его. Наверное, лучше, чем один человек знал того, кого встретил лишь несколько месяцев назад.

Он вытащил палец изо рта. Вот оно. Время продуманного, взвешенного ответа.

– Ты прав. Я полный лицемер.

Опять. Я ожидал совсем другого. Готовился к спокойной лекции о том, что он мне ничего не должен и я неправильно понял то, что происходило летом. Я получил удивительно зрелый ответ для того, кто целых две недели отказывался смотреть мне в глаза.

Я немного расслабился.

– Да. Я услышу объяснение или?..

Вот что мне надо.

– Я здесь. Давай поговорим.

Мы уставились друг на друга. Палец Уилла снова оказался у него во рту. Прокрастинатор. Мисс Харстенвильд точно меня убьет.

Я запер шкафчик и попятился.

– Уилл, если тебе нечего…

В этот момент случились две вещи.

Немного дальше по коридору открылась дверь, и из класса вышел ученик. Был виден только затылок: он остановился, чтобы поговорить с преподавателем, оставшимся в аудитории, но коротко постриженное афро и черно-белая спортивная куртка явно принадлежали Мэтту, другу Уилла.

И я попал прямо в точку. С тихим вскриком Уилл бросился вперед, распахнул ближайшую дверь и затолкал меня в помещение.

Не успел я сориентироваться, как Уилл тоже ворвался внутрь и захлопнул дверь, погружая нас в темноту. Я попытался куда-то отступить и угодил вроде бы в ведро для мытья полов.

По крайней мере, это было ведро, что я понял из хруста трескающегося пластика. Я выбросил руку в сторону, чтобы удержаться, и ударился о какую-то полку. Куча неопознанных вещей свалились на бетонный пол – и на мои ноги. Я выругался от боли, когда особо тяжелая бутылка практически раздробила пальцы стопы. Проклятье.

– Господи, Олли, стой на месте, – прошипел в темноте голос Уилла.

– Что ты делаешь? Это нападение? Мне надо кричать?

– Я не хотел, чтобы Мэтт нас увидел.

– А-а-а… Избавляешься от свидетелей. То есть я угадал с нападением?

– Ладно тебе, Олли, будь серьезным.

Если честно, я говорил серьезно.

– И почему Мэтту нельзя нас видеть?

Хоть я совсем ничего не видел, мой третий глаз явно различил жевание кутикулы.

– Тебе обязательно спрашивать?

Что, черт возьми, это должно значить?

– Учитывая, что я спрашиваю… да.

Долгая пауза. Плохой знак. Однажды я напишу научную работу по истории долгих пауз и задетых чувств, которые следовали за ними в двухстах процентах случаев. Это было совсем как в тот раз в десятом классе, когда я побрил голову с одного бока и спросил Райана, как выгляжу, когда пришел в школу на следующий день.