Матильда на некоторое время замолчала, уставившись куда-то в пустоту и внучка взяла ее за руку, чтобы поддержать, ощутив, что женщине тяжело вспоминать прошлое.

– Ты простила ее? – тихо спросила она.

– Не было ни дня, чтобы я не жалела о случившемся. Долгие месяцы я искала их, где только можно, но нашла к тому моменту, когда Сильвия уже скончалась после родов, тогда я и попросила Франко отдать мне тебя, но он был будто не в себе и прогнал меня, сказав, что это я во всем виновата. Если бы я могла все вернуть обратно, то не стала бы чинить препятствия счастью дочери и, возможно, она сейчас так же, как и ты сидела бы рядом со мной. Простила ли я ее? Да. А вот себя до сих пор простить не могу.

Из глаз хозяйки поместья покатились слезинки, и девушка обняла ее, чтобы утешить. Крис сидел за столом рядом с ними, слушая эту историю и понимал, что из дочери шотландского лэрда теперь Джейн превратилась в наследницу луизианской плантации сахарного тростника. Хоть здесь больше никто и не содержал рабов и не выращивал тростник, но имение Матильды Бланшар представлялось довольно внушительным. У нее был большой дом со своей землей, прислуга, дорогие украшения и, похоже, она ни в чем не нуждалась.

– Матильда, можно мне посмотреть фотографии моей мамы? Они еще остались у тебя? – попросила Джейн.

– Конечно. Называй меня бабушкой, – улыбнулась она внучке, а потом обратилась к Крису. – Я распорядилась показать вам вашу комнату, пожалуйста, располагайтесь и отдыхайте. Нам с внучкой нужно еще о многом поговорить.

Джейн ушла в сопровождении бабушки, а к Крису подошла девушка по имени Рене и отвела его на второй этаж в гостевую комнату. Поднимаясь за девушкой по широкой лестнице с гладкими перилами и искусно вырезанными балясинами, которым, наверное, была уже сотня лет, а может и больше, он продолжал размышлять о личности Матильды Бланшар. Крис пока не мог понять эту загадочную женщину и вопросов у него возникало достаточно много.

– Скажите мне, Рене, вы же вроде близки с хозяйкой дома? Поделитесь секретом, на что она живет? Плантаций уже давно нет, она ничего не производит и не продает, она вдова. Так, на что же она содержит все это? – в недоумении спросил он.

– Никакого секрета тут нет, мистер Периш, женщины из рода госпожи Бланшар всегда выходили замуж только за состоятельных мужчин Нового Орлеана. Эту традицию и завела ее прапрабабка, – невозмутимо ответила девушка.

– Хм… как интересно. Наверное, поэтому она и разозлилась на свою дочь, которая отказалась ей следовать.

– Не знаю, меня тогда здесь не было. Но все в городе очень уважают хозяйку и плохого слова о ней не скажут, – заверила девушка.

– Почему? Потому что боятся? Я слышал, она ведьма, – невзначай бросил Крис, пытаясь развязать язык служанке Матильды.

– Она не ведьма. Она – мамбо, – спокойно объяснила Рене тоном, которым обычно разговаривают с ребенком, до которого все очень медленно доходит.

– Что значит мамбо? – удивленно спросил мужчина, когда они уже остановились у двери комнаты, которую ему выделила хозяйка дома.

Но ответа Крис так и не услышал. Девушка странно улыбнулась и, пожелав хорошего отдыха, оставила его.

Рассматривая фото матери в альбоме, который достала Матильда из старого комода, Джейн поразилась их внешнему сходству. На нее смотрело юное улыбающееся личико креольской девушки с высокими скулами и большими яркими глазами разного цвета под длинными темными ресницами, точно такими же, как у самой Джейн. Маленький вздернутый носик намекал на веселый нрав его обладательницы, а пухлые губки придавали образу мягкую чувственность. На фото худенькая девушка с длинными волосами держала на руках черную кошку, которая Джейн показалась смутно знакомой.

«Так вот какой она была», – думала девушка. – «Мне стоило просто посмотреть в зеркало, чтобы увидеть ее».

– Это ее кошка? – спросила Джейн.

– Ох, Сильвия постоянно прикармливала каких-то бродячих животных, возможно, эта кошка одна из многих, – махнула рукой Матильда.

Пожилая леди бережно перевернула страницу альбома и указала на фото дочери, сидящей рядом с небольшой клумбой красивых цветов:

– Белые лилии. Она их любила, и сама выращивала здесь.

– Я так и знала, что они должны были нравиться ей, – улыбнулась Джейн. – Почему-то чувствовала. Я тоже люблю белые лилии.

– Подозреваю, что вас объединяет не только это, девочка моя, – загадочно произнесла Матильда.

Заметив хитрый взгляд, который бросила на внучку бабушка, Джейн заподозрила, что за ее словами скрывается нечто большее, нежели просто разговоры о цветах и ею овладело любопытство.

– О чем ты говоришь?

Матильда не стала тянуть с ответом, а попросила девушку:

– Дай-ка мне свой браслет я тебе кое-что покажу.

Хозяйка особняка снова открыла ящик старого комода и на этот раз достала оттуда деревянную доску в виде круглого подноса, которую положила на стол перед Джейн рядом с разложенными фотоальбомами.

– Что это? – удивилась она, разглядев на поверхности странные символы и узоры.

– Это доска Ифы, – ответила пожилая леди, а потом, развязав ленточку браслета девушки, на которую были нанизаны маленькие раковины, высыпала их на ладонь. – Смотри, они подпилены с одной стороны не для того, чтобы держаться на ленточке. Это сделано по другой причине. Ты знаешь сколько их тут?

– Конечно, их шестнадцать. Когда мне было особенно грустно в детстве, я имела привычку пересчитывать их, поэтому я точно знаю сколько их было на мамином браслете, – задумчиво произнесла девушка, глядя на горстку маленьких ракушек.

– Правильно. Ровно шестнадцать, ни больше, ни меньше. И так должно оставаться всегда, – наставительно изрекла Матильда, чем заинтриговала свою юную слушательницу.

Затем она внезапно высыпала всю горсть раковин на этот круглый поднос с резными узорами и указала на них пальцем:

– Видишь, часть упала щелью вверх, а часть – подпиленной стороной. Ее специально спиливают для того, чтобы они не переворачивались, таким образом обе стороны получаются практически плоскими и по тем, что упали щелью вверх делают предсказания.

Пару долгих мгновений до Джейн доходил смысл сказанного ее бабушкой пока она созерцала рассыпанные раковины и пыталась осмыслить только что услышанные слова. Ее любимый браслет и наследство от мамы, оказалось вовсе не украшением, как она думала всю жизнь, а каким-то магическим инструментом, о котором она и понятия не имела.

– Так, браслет на самом деле не браслет? – для ясности решила уточнить девушка, потому что, наконец, взглянула на эту безделушку с иной точки зрения, как будто долго носила при себе ключ в виде брелка и только сейчас узнала, что он способен открыть какой-то замок.

– Все верно. Просто раковины удобней хранить вместе именно так, чтобы они не потерялись, – подтвердила Матильда.